Чудо с косичками. История гимнастки, которую звали crazy

27 лет назад Ольга Корбут стала первым членом Международного зала славы гимнастики. Многие её трюки и сейчас смотрятся с мурашками по коже.

«Знаешь, толстуха, приходи завтра утром в мою группу…». Ровно с этих слов тренера Ренальда Кныша началась история спортсменки, которой в 70-е годы было суждено перевернуть весь спортивный мир. После неё гимнастика уже никогда не стала прежней. Да, это она, Ольга Корбут. Белорусская школьница из Гродно с косичками и озорной улыбкой, творящая чёрт-те что на снарядах. В разгар холодной войны, в самом сердце Америке, в Чикаго, один день был официально объявлен её днём. Днём Ольги Корбут.

Удивительно, но Корбут ни разу не выиграла ни одного главного международного старта в многоборье — в самом, как считается, главном и престижном виде программы. Она блистала, но и нередко проваливалась. Тем не менее именно Ольгу Корбут включили в Зал славы под номером 1. Потому что её история — это история того, как выходить за пределы возможного. Совершать немыслимое. Заслуживать эпитет crazy — «сумасшедшей». Без преувеличения — рисковать жизнью. И продолжаться улыбаться.

Как ей это удалось? Избранные места из её автобиографической книги лучше всяких рассуждений отвечают на этот вопрос.

Фото: РИА Новости.

«Балбес, а ну выходи бороться!»

«Подозреваю, что какой-то черт во мне все же сидел с самого детства. Для укрепления авторитета решила даже стать футболистом. Стоять в воротах, где штангами служили портфель и кирпич, особых охотников не находилось, так что каждый раз мне без хлопот удавалось заполучить заветное местечко в дворовой сборной. Вратарский дебют на районных ристалищах получился трудным. Назначен день и час, и вот команды выбегают на середину пустыря… И тут соседская сборная начинает откровенно ржать, а их капитан, держась за живот, заявляет: „С девками мы играть не будем. Пусть уходит“.

Напыжившись, выпятив грудь колесом, я гаркнула: „Балбес, а ну выходи бороться!“. Опыт по этой части у меня кое-какой имелся, поэтому наши мой вызов восприняли спокойно. А те — так прямо попадали. Капитан их за „балбеса“, однако, обиделся, стал серьезным и пригрозил, что одной левой сделает из меня бифштекс. „Трусишь, небось“, — возразила я, и схватка началась. Я прыгала кругами, пока, наконец изловчившись, не вцепилась ему в загривок мертвой хваткой.

Он стряхивал меня всеми возможными способами, но я крепилась. В итоги „судьи“ зафиксировали ничью, а я заняла место в воротах. Тот матч мы выиграли».

«Только бы не подвела булавка!»

«Перед первыми детскими соревнованиями неожиданно встала проблема экипировки. В школе мы занимались в трико и чешках, а тут потребовались спортивные купальники и белые тапочки. После моих страстных мольб, мама принесла махровое полотенце, вырезала из нее заготовку, поколдовала иголкой и получились тапочки, которые при сильном желании можно было принять за гимнастические. Купальник изготовили таким же кустарным способом. Длинную закрытую майку мать внизу обрезала, подшила, надела на меня и заколола снизу булавкой. Готово!

Как я выступала, хорошо ли, плохо ли, сказать не могу, потому что полностью сосредоточилась на злосчастной булавке. Только бы, думаю, не подвела, родимая. Не подвела!

Помню, на пьедестале стояли красивые худенькие девчушки с огромными бантами. Я завидовала им черной завистью и готова была отдубасить за то, что они такие хорошенькие».

Фото: РИА Новости

«Ты увидишь, как это здорово — перебороть себя»

«Знаменитой „петли Корбут“ я всегда боялась. Да, да, да! Всегда, до самого последнего дня в большом спорте, я подходила к брусьям — и сердце мое проваливалось в преисподнюю страха. Мысль о побеге, о позорном побеге под улюлюканье и свист зала, всякий раз казалась мне вполне разумной и осуществимой. Но мой тренер, Ренальд Кныш, научил держать волю в узде.
Как Рен учил убивать страх? Каждый раз, когда на тренировке случалось падение — пусть самое болезненное, когда разбиты нос или коленка — он, едва закончив процедуры успокоения, смазывания йодом и бинтования, категорически требовал еще раз сделать то, что не получилось.

Никакие слезы, никакие жалобы, никакие уловки не были в состоянии его поколебать, разжалобить, усомниться. „Если не сделаешь сейчас — не сделаешь никогда. Перебори боязнь и боль, ты обязана перебороть, ты увидишь, как это здорово — перебороть себя“, — так говорил Рен, подтягивая к снаряду маты со всего зала. И я шла и перебарывала».

Фото: РИА Новости

«Улыбку мне ставили, как любой гимнастический элемент»

«Не стану кокетничать, признаюсь: улыбку Рен „ставил“ мне с такой же обязательностью, как и любой гимнастический элемент. При этом „постановка“ шла исключительно во время соревнований, на тренировках я была вольна распоряжаться своим лицом как угодно: плачь, смейся, хмурься… А уж на официальном турнире, будь любезна, голубушка Корбутиха, покажи, на что способна.

Это была не просьба — приказ. Уже стоя на помосте, я оглядывалась, отыскивала Кныша на тренерской скамейке и видела, как он торопился поймать указательными пальцами уголки губ и растянуть их до невозможных пределов. При этом лицо Рена приобретало свирепое выражение, и я, внутренне прыснув, спешила надеть улыбку. Какой она получалась, не знаю, зеркала к снаряду никто не приносил. А искусственно воссоздать ее задним числом вне помоста — я пробовала не раз — не могла. Гримаса выходила на манер реновской, как у деревянных солдат из армии Урфина Джюса».

Фото: РИА Новости

«Какая сирена, Ренальд Иванович?»

«В жизни я не встречала человека смелее Кныша. И не встречала осторожнее его. Новый элемент он обставлял десятком подводящих упражнений. Отработка прыжка мы начали с того, что убрали в сторону… гимнастического коня. На матах он мелом рисовал контур верхней плоскости снаряда, подтягивал его на край ямы с поролоном („Поролон совершил революцию в гимнастике“, — любил приговаривать Кныш), а до этого предлагал мне с месяц попрыгать на батуте, попадая в заданную точку. И я прыгала — сначала на батут, потом на мат и в „яму“.

Много недель пролетело, тысячу потов с меня сошло, пока научилась я, вращаясь, автоматически попадать в меловой контур. Травма, как видим, исключалась, и речь шла единственно о размерах усердия и настойчивости.

Чуть позже, когда я освоилась, тренер затащил коня в яму, обложил снаряд со всех сторон толстенных слоем поролона — открытым остался только верх — и мы продолжили тренировки. Постепенно конь вылезал на поверхность, и прыжок обретал свой нормальный вид. Помню, как однажды, уже на соревнованиях, я выполняла комбинацию на бревне. Неожиданно раздалась сирена — радиотехники напортачили. Сделала еще несколько шагов — и упала. Подбежал Рен: „Начнешь сначала, сирена помешала“. А я ему удивленно: „Какая сирена, Ренальд Иванович?“. Я действительно не слышала и упала самым обычным образом, вне связи с сигналом. Полный уход в себя!».

Фото: РИА Новости

«Ол-га! Ол-га!»

«В 1972 году в Мюнхене была сказка длиной две недели. Я не могла поверить: я — олимпийская чемпионка? Я — олимпийская чемпионка?! Неужели правда? Поцелуям, объятиям, рукопожатиям нет числа. Полицейский на вахте почтительно склоняет голову и не интересуется, куда я в очередной раз задевала пропуск: „Битте, фройляйн Корпут“. Зал негодует на арбитров, посмевших поставить мне смехотворные, по его мнению, 9,6 после сальто на бревне. Кончаются соревнования, и меня уносят из зала на руках через бушующий океан болельщиков, плещущий охрипшим прибоем: „Ол-га! Ол-га!“.

Я открыла дверь номера, включила свет и замерла в изумлении: кругом сплошная стена цветов, писем и телеграмм. Я схватила в охапку письма, бросила их к потолку. Снегопад конвертов, шелестя и порхая, разлетелся по комнате. Да здравствует гимнастика! Да здравствуя я!».

Официальный видеоканал Международного олимпийского комитета подготовил специальную подборку (отечественные спортсмены, кстати, удостаиваются такой чести крайне редко) выступлений Ольги Корбут на Олимпиаде-1972 в Мюнхене. Заголовок говорит сам за себя: «Невероятные выступления Ольги Корбут, «любимицы Мюнхена». Посмотрите это видео. Даже сейчас, 40 с лишним лет спустя, многие трюки невозможно смотреть без восхищения. А представьте, что чувствовали зрители тогда!