Маршалы не должны уходить в отставку

То, что умерший 10 ноября Игорь Сергеев был первым в новейшей истории России министром обороны в ранге маршала - это факт. Вопрос, будут ли последующие, поскольку по нынешней концепции во главе военного ведомства страны должен стоять гражданский человек. Значит, Игорь Дмитриевич был, возможно, последним министром обороны из чисто воинской среды.

Он окончил Высшее военно-морское училище имени адмирала Нахимова, в 1973 году - Военную академию имени Дзержинского. Тогда, в середине 70-х, начали создаваться современные Ракетные войска стратегического назначения (РВСН), и было принято решение посылать в них наиболее талантливых людей. Вся его последующая служба - от лейтенанта до главкома РВСН - была связана с этим родом войск.

Главкомом он стал в 1992 году, когда я был председателем Комитета по обороне Верховного Совета России. Мы все помним тот первый год после развала Советского Союза и Советской армии. Самая большая опасность, которая маячила в тот период, - это попытка "распилить" ядерно-ракетный комплекс, единую систему его управления и обеспечения, шахтные установки в разных регионах России. Памятна и заявка Украины на то, что она тоже хочет получить свою долю ядерного оружия. Весь этот клубок проблем достался Игорю Сергееву, тогда генерал-полковнику, в последующем - генералу армии.

Первая задача, которую он блестяще решил, - поставил заслон распространению ядерного оружия на территории республик бывшего СССР. Ему удалось сохранить потенциал и не потерять налаженные производственные схемы, несмотря на то, что единое командование РВСН к тому времени уже разбрелось по всему СНГ. В этом первая колоссальная заслуга Сергеева, о которой сегодня мало говорят, недопонимая ее значения с учетом тогдашней ситуации на Кавказе, а также политического и экономического положения России в начале 90-х.

Вторая заслуга Сергеева - это постановка на боевое дежурство ракет нового типа, которую они начали готовить еще в советское время вместе с Олегом Баклановым, впоследствии членом ГКЧП, что, впрочем, не умаляет его заслуг как одного из выдающихся представителей военно-промышленного комплекса СССР. Речь идет о ракетах "Тополь-М", которые позволили нам вздохнуть и заявить о том, что у России есть ядерный щит, рассчитанный минимум на 10-15 лет.

Сергеев поднял планку главкомата РВСН, объединив Ракетные войска с Космическими. На то время это было, с моей точки зрения, правильным решением, хотя сейчас РВСН стали родом, а не видом вооруженных сил, то есть Космические войска из них выведены, что является правом Верховного главнокомандующего.

В годы разброда и шатаний в армии Сергееву удалось удержать практически весь офицерский состав Ракетных войск, что было нелегко после бегства (иначе не назовешь) наших войск из Восточной Европы и их вывода из бывших советских республик.

Нельзя не сказать и о том, что у Игоря Сергеева как ракетчика была жесткая полемика по поводу судьбы РВСН с начальником Генштаба Анатолием Квашниным. Анатолий Васильевич после первой чеченской кампании, которую мы с ним, кстати, прошли вместе, полагал, что в нынешних условиях упор надо делать на Сухопутные войска. Мы просто здорово обожглись на Чечне, это было тяжелое испытание. Но мне кажется, что сравнение РВСН и Сухопутных войск - это вообще не предмет полемики. Это аксиома: нам нужны и сильные мобильные силы быстрого реагирования, и Ракетные войска.

Игорь Дмитриевич был прав в том, что аргумент ядерного сдерживания стал одним из решающих для укрепления позиций России в глобализирующемся мире, для ее членства в "Большой восьмерке". С нами, как с Югославией, никто не поступит, - это очевидно.

По-своему прав и Квашнин. Чечня доказала, что сегодня нам нужен не тип Сухопутных войск конца 50-х - начала 70-х годов, а совершенно иные подвижные мобильные подразделения. Собственно, по этому пути мы сейчас и пошли. Те две бригады - внутренних войск и Российской армии, которые находятся сейчас в Чеченской республике, как раз и представляют собой мобильный боевой отряд.

Но полемика между Сергеевым и Квашниным была острой, и, к сожалению, носила она личностный характер. Все это видели, понимали. И решение Верховного главнокомандующего принять отставку Сергеева в 2001 году было связано именно с конфликтом начальника Генштаба и министра обороны. Я не могу тут давать оценок, но совершенно очевидно, что в армии должно быть единоначалие.

Возникшая тогда ситуация, конечно, серьезно травмировала маршала Сергеева. Но врожденная интеллигентность не позволяла ему обсуждать ни конфликт, ни отставку публично. Он не вписывался в расхожее представление о громиле-маршале с зычным рыком и вечным полуматом в разговоре. Сергеев был интеллектуал, умница: доктор технических наук, профессор. Он сильно переживал в той ситуации, и я думаю, что она стала причиной его внезапно возникшей тяжелой болезни. Ведь он был физически очень крепкий человек - кстати, мастер спорта по бадминтону, который требует высокой степени подвижности и отличной реакции.

Так вот, в поведении Сергеева я никогда не видел признаков политической ангажированности. Он отстаивал свою точку зрения по поводу финансирования армии один на один со мной как с премьером, и с Кириенко, и с Черномырдиным. Ставил эти вопросы на Совете Безопасности перед Ельциным. Но он ни разу не позволил себе того, что позволяют иные военные, которые не только в мемуарах, но просто направо и налево, не сняв погон, делают политические заявления.

Некоторые считают, что маршал был просто недостаточно смел. Да нет же. Он просто был корректен, и я сам как офицер, как кадровый военный прекрасно понимаю, что если мы армию вытащим на политические митинги, как в 1991 году на собрание офицеров, то армии наступит конец.

Еще Игорь Дмитриевич был блестящим переговорщиком. Как главком РВСН он был практически невыездным, но как только ему доверили заниматься международной деятельностью, он установил прекрасные отношениями со всеми министрами обороны стран Запада, даже с главой Пентагона. Зарубежные коллеги видели в нем интеллектуала и человека, который умеет держать слово. Он доказал это в самый тяжелый период отношений со странами Запада - во время югославского кризиса в июне 1999 года. Тогда батальон десантников по приказу Анатолия Квашнина занял административный центр Косово - Приштину, о чем не знали ни глава МИД, ни министр обороны России, ни я - премьер Степашин. И маршалу Сергееву потребовалось проявить максимум интеллекта и сдержанности, чтобы отстоять присутствие нашего батальона в Косово и не допустить боевого соприкосновения с контингентом НАТО в Приштине. Сейчас об этом легко рассказывать, но я-то знаю, чем была чревата ситуация, какими тяжелыми и непредсказуемыми военно-политически! ми последствиями для России и Запада. Не будем сбрасывать со счетов и положение России в мире: каким оно было тогда и каково сейчас. В любом случае - не дай бог. Лучше встреча президентов России и США во Внуково, как ныне: Но в условиях экономической ситуации конца 90-х и при тогдашнем Верховном главнокомандующем я за последствия российско-натовского противостояния в Косово не ручался. Ситуацию реально спас маршал Сергеев.

Я и тогда, и сейчас считаю, что маршалы не должны уходить в отставку, на пенсию. В России никогда не было такой традиции. Единственный, кто за всю историю в силу обстоятельств ушел в отставку, - это был генералиссимус Суворов. И он, кстати, после этого умер через несколько месяцев.

Игорь Дмитриевич очень переживал, что не до конца был востребован его опыт, потенциал. Я знаю, что были поручения президента, чтобы он работал в Совете Безопасности в качестве консультанта, но почему-то этого не произошло. Тогда он, будучи уже тяжело больным, взял на себя общественную нагрузку по созданию Клуба военачальников и несколько раз его собирал. Я по его просьбе возглавлял попечительский совет этого клуба, в который к маршалу весной этого года приезжали все экс-министры обороны бывших советских республик, обсуждали вопросы координации деятельности стран СНГ в военной сфере, о чем политикам не всегда удается договориться.

Еще Сергеев проводил большую работу в совете ветеранов, помогал женам героев Советского Союза.

Поскольку голова у него была светлая, последние полтора года жизни он был членом экспертного совета и советником председателя Счетной палаты РФ. Не скрою, мне хотелось морально его поддержать, но и он со своей стороны работал с полной отдачей: приезжал утром и занимался экспертизой документов целый день. Такая ответственность особо свойственна представителям "офицерской косточки".

68 лет для военного человека - это не возраст. Одного из последних маршалов СССР, поныне здравствующего Сергея Соколова назначили министром обороны в 75 лет. Поэтому кончина Игоря Сергеева - безвременная и тяжелая потеря.

Я был дружен с ним лично, общались мы и семьями, дружат наши сыновья-ровесники. У нас было и общее, и расхождения: он болел за ЦСКА, а моя головная боль - "Динамо". Из депрессий после отставок он выводил меня в РВСН на "объекте 100" - так мы называли баню. Последний раз видел Игоря Дмитриевича в госпитале имени Бурденко. Светлая ему память.