18 мая исполнится 10 лет победе ЦСКА в Кубке УЕФА. Юрий Дудь встретился с капитаном той команды Сергеем Игнашевичем и записал его монолог о том, как это было.
— В весеннюю сетку Кубка УЕФА мы попали из Лиги чемпионов. Это было первое участие ЦСКА в ЛЧ за 11 лет — событие. Поэтому когда мы из нее вылетали, расстроились, конечно, но не смертельно. Третье место в группе, где были «Челси», ПСЖ и «Порту» — для молодой команды было хорошим результатом. А мы были молодой командой: мне тогда было 25 лет, и я был одним из самых старших.
Нашим последним соперником по квалификации Лиги чемпионов был «Рейнджерс». В первом матче в Москве я не играл — за несколько месяцев до того я травмировал колено и только заканчивал восстановление. Накануне ответной игры Газзаев вызвал меня к себе в кабинет на разговор. На этом разговоре он предложил мне стать капитаном ЦСКА. Два других наших капитана — Серега Семак и Ролан Гусев — к сожалению, перестали постоянно попадать в состав, а Газзаеву нужно было отдать повязку тому, кто регулярно выходит на поле.
Ответный матч мы играли на «Айброкс» — атмосфера была просто сумасшедшей. В Москве мы выиграли 2:1, поэтому в гостях нам хватало и ничьей. Вагнер, который перешел к нам за месяц до того, забил гол во втором тайме, но «Глазго» отыгрался. А в конце матча два их центральных защитника отправились играть центрфорвардов, пошел классический футбол, который принято называть британским. Но мы справились, удержали нужный счет и отобрались в групповой турнир. Кстати, первый матч после возращения в Россию у нас был в Раменском — та самая игра, где случилась грандиозная драка. Возможно, привезли такой настрой из Шотландии…
Когда играли с «Челси» в Лондоне, не было ощущения, что это соперник с другой планеты. Мы много времени контролировали мяч, но проиграли 0:2. Потом Газзаев на разборах не раз нам показывал эту встречу: владеем мячом, проводим много позиционных атак — бац, гол в наши ворота; снова забираем мяч себе, снова атакуем — бац, гол в наши ворота.
На московский матч с «Порту» пришли мои родители с друзьями. В первом тайме нам забил Бенни Маккартни, но довольно скоро я заработал пенальти и сам же пошел его бить. Это был конец ноября, на улице — «минус 12». Было очень холодно, у меня еще бутсы были не кожаные, а пластиковые — ноги быстро замерзли. Я решил пробить на силу, но нога была натурально деревянной, поэтому мяч пошел выше ворот. Друзья потом рассказывали: когда я разбегался, все зрители стояли, а когда ударил — начали ругаться на меня и только два человека молча сели — мои побледневшие папа и мама. Так и сидели пару минут, слушая, что про меня говорят окружающие.
Решающий матч в Париже — это что-то невероятное. Мы отставали от ПСЖ на очко — чтобы выходить в Кубок УЕФА, нам надо было побеждать. А тут ещё остались вдесятером — красную получил Шемберас. И в этот момент Серега Семак сделал тот самый хет-трик — мы смотрели на это и не верили своим глазам.
Я пришел в ЦСКА в 2004 году — когда Газзаева уже сняли, поэтому не знаю, каким он был раньше. По разговорам он был жестким тренером, который кричал, переживал, и ребятам это не очень нравилось. Полгода он отдохнул и, как говорили те, кто с ним работал раньше, сильно изменился. Перестал кричать, стал адекватнее высказывать свои пожелания — в общем, снял напряжение. Все лишнее ушло, остался холодный прагматизм и мы заиграли так, как заиграли.
Переломный момент нашего выступления в Кубке УЕФА — это матчи с «Бенфикой». На сборах Газзаев поставил нам задачу — выйти в финал. Мы понимали, что такую цель амбициозному клубу и нужно ставить, но не понимали, готовы мы к ней или нет. И тут мы побеждаем команду, которая тоже собиралась выходить в финал, в которой играли Нуну Гомеш и Симау Самброса. Именно после этого пришла уверенность, что задачу на весну мы вполне можем выполнить.
Следующие матчи — против «Партизана» — были самыми тяжелыми. Команда из Восточной Европы, команда, которая играет в вязкий оборонительный футбол. В Белграде мы сыграли в ничью, в ответном матче они строго играли сзади и пытались поймать нас на контратаке. Мы повели 1:0 во втором тайме, но в конце игрок «Партизана» бил с метра — к счастью, попал в кого-то из нас. Мы забили еще один и прошли дальше, но уже после полуфинала, когда почти вся сетка была позади, Газзаев сказал на пресс-конференции: самым тяжелым в ней был именно «Партизан».
И с «Бенфикой», и с «Партизаном» мы играли в Краснодаре. Это было очень хорошо, потому что было хорошее поле и полный стадион. Ну и болели за нас слаженно, по-русски: «Ра! Си! Я!» «Ра! Си! Я!».
В четвертьфинале мы встречались с «Осером». Первый матч выиграли 4:0 — там получалось все. Второй проиграли 0:2. Там сначала пропустили первый гол, потом был момент, когда нам могли поставить пенальти, но немецкий судья Штарк принял нашу сторону. Мы не рисковали, оборонялись и в итоге закончили 0:2. После игры были очень расстроенными, молча сидели в раздевалке — проиграли просто без шансов. В этот момент к нам зашел Гинер: «Чего загрустили?! Мы в полуфинале!». Спортсмены всегда остаются спортсменами, руководители — руководителями.
В полуфинале мы попали на «Парму», которая тогда у себя в чемпионате боролась за выживание. Ее тренер публично сказал: мы готовы жертвовать Кубком УЕФА ради того, чтобы остаться в серии А. На первый матч он не поставил трех-четырех футболистов, включая Джилардино, но мы сыграли 0:0 — игра получилась нулевой, почти без моментов. Газзаев был этим очень недоволен: не смогли обыграть резервистов! По прилету в Москву у нас случилось специальное собрание, на котором он каждого игрока спрашивал: почему так произошло? Мы пытались что-то ответить. Самая распространенная версия: полуфинал Кубка УЕФА, напряжение, переволновались. Так что перед ответной встречей мы были накручены до предела и выходили их разрывать.
После матча — мы играли его на «Локомотиве» — разъехались по домам и застали концовку второго полуфинала, там «Спортинг» бился
В Португалии мы были уже за неделю до финала. Нам перенесли тур чемпионата России, поэтому мы могли забраться в отель под Лиссабоном и начать подготовку заранее. Все, абсолютно все разговоры внутри команды были только про финал. Олич незадолго до того сломал нос, у меня была небольшая травма, поэтому первые дни мы тренировались отдельно ото всех. И вот мы бегаем по кругу и болтаем: что будем делать, если выиграем, как прилетим в Москву, как будем спускаться по трапу самолета. Мечтали.
В день финала нас охватила глобальная забота друг о друге. Помню, идет обед и мы смотрим по тарелкам: кто что ест? Все ли режимят? И как раз кто-то из нашей молодежи берет себе йогурт. «Зачем ты его берешь? Вдруг он плохой — будут проблемы с желудком. Забрось лучше макароны в себя, ты же можешь на замену выйти». Отношение в тот момент друг к другу было, действительно, трепетное.
Финал «Спортинг» начал по-хозяйски: забрал мяч и начал осаду наших ворот. Забили нам из-за штрафной — обводящим ударом. В перерыве Газзаев в привычной манере — активно жестикулируя и перемещаясь по раздевалке — объяснял, что надо менять игру, надо доставать из себя все, что можно. Мы вышли и начали чуть активнее. «Спортинг» наоборот как будто почувствовал, что многое получается, и сбавил обороты. Это позволило нам провести несколько хороших комбинаций, одна из них привела к штрафному. А стандарт — это штука, после которой всегда может залететь; как у нас вчера с «Уралом» — бац, и гол. Так и там: Карвалью подал — Леша Березуцкий чиркнул головой — 1:1. «Спортингу» надо было начинать все сначала, а мы вернули себе уверенность.
«Спортинг» попытался взвинтить темп, а мы поймали их на контратаке: Жирков убежал и забил их вратарю между ног. Но главный момент матча случился прямо перед нашим третьим голом. Они нас очень хорошо прессовали, несколько минут просто не выпускали за центральную линию, а кульминацией их прессинга стал эпизод: прострел с фланга — Рожерио, парень, который забил нам в первом тайме, бьет в упор — мяч попадает в штангу, а от нее — в руки Акинфееву. Стадион выдохнул.
Акинфеев поднял голову, увидел, что есть возможность провести атаку, а не взять паузу. Кинул мяч Карвалью, тот убежал и отдал Вагнеру. Вратарь «Спортинга» вышел на перехват, но ошибся — и Вагнер убежал на пустые ворота. Секунды, когда он на эти ворота набегал, я хорошо помню до сих пор. Когда он замахнулся, я понял, что он не будет бить щечкой, что он решил засандалить с подъема. У меня екнуло сердце. С моей позиции было ощущение, что он метрах в 5−10 от ворот — зачем оттуда бить на силу, просто покати. А оказалось, что до ворот было метра три — так что бей как хочешь.
До конца матча оставалось несколько минут, когда я пробежал прямо мимо скамейки «Спортинга». У них был молодой тренер лет 45, он не сдавался до конца, пытался руководить игрой, давать игрокам указания. Но в паре метров от него я увидел одного из запасных футболистов, который сидел и утирал слезы. Стало понятно, что исход матча практически предрешен.
Первая мысль после финала — моя мечта сбылась. Когда мы детьми начинаем играть в футбол, мечтаем стать лучшими футболистами мира, как будем играть в таких финалах и выигрывать их. Но получается это у не у всех. Тогда я понял: у нас — получилось. В раздевалке была эйфория. Шампанского из суеверия не покупали, единственным праздничным напитком был спонсорский «Карлсберг». Мы напились этого пива и начали нести самый разный бред. Я говорил, что заканчиваю карьеру. Мыл бутсы и на полном серьезе говорил ребятам, что повешу их на гвоздь… Понятно, что эмоционально к этой победе мы не были готовы.
Поздравить нас заходили самые разные люди. Я отлично запомнил, что среди гостей был Григорий Суркис — президент Украинской федерации футбола и когда-то — киевского «Динамо». Я хорошо запомнил его лицо: все улыбались, а он был сдержанный и даже как будто недовольный. Спокойно пожал всем руки и ушел. Вероятно, из-за того что его «Динамо» несколько раз было в шаге от финала Лиги Чемпионов, а мы тут выиграли еврокубок с первого наскока.
Еще есть знаменитая фотография, где Гинер и Газзаев обнимаются, а их обливают пивом. Как я понимаю, в момент, когда эту фотографию делали, этим дорогущим костюмам пришел конец.
Сам момент вручения Кубка — это волшебство. Раньше ты видел это по телевизору — как-то же самое делали капитаны «Барселоны», «Милана», других великих команд. А тут — тот же самый Леннард Юханссон вручает кубок тебе.
При выходе со стадиона я встретил папу — он был на этой игре среди зрителей. Передал ему свою медаль.
Премиальные за проход каждого соперника в Кубке УЕФА у нас были совсем не космическими — почти такие же, как в чемпионате России. Обычно в автобусе Газзаев сидит впереди, мы — сзади. В автобусе, который вез нас из здания аэропорта к самолету, Газзаев был среди нас. И мы начали скандировать всей командой: «Пять нулей! Пять нулей! Пять нулей!». В чемпионате у нас было или три нуля, или по особым случаям — четыре, за победу в Кубке УЕФА всем хотелось чего-то особенного. «Конечно, будет пять», — сказал Газзаев. Это, конечно, не очень важно, но в итоге никаких пяти нулей не было.
Когда мы вернулись в Москву, я ощутил, насколько популярнее мы стали. Я тогда жил за городом, недалеко от Подольска. Зашел в продуктовый магазин за какой-то мелочью — и почувствовал на себе взгляд всех: продавщицы, охранника, посетителей. Было очень непривычно, но весело и приятно.
Через какое-то время в Москве нас принимал Путин. Главное, что запомнилось, — как на него реагирует окружение. Он делает один кивок головой — и сразу же меняются декорации. Кивнул — исчезли журналисты. Кивнул — появился чай вместо горячего. Когда он общался с нами, сказал: «Если честно, матч я не смотрел. Но мне тут сказали, что это очень большая победа, поэтому поздравляю вас от души».
Самая большая победа, которую я одержал в своей жизни, ждет меня дома с нашими малышами. А вот главная футбольная победа — именно та, что случилась в Лиссабоне.
Фото: REUTERS/Albert Gea, Philippe Wojazer, Sergei Karpukhin; Фото: еженедельник «Футбол»/Сергей Дроняев; РИА Новости/Алексей Панов, pfc-cska.com
