Наш майор на «Фольксвагене»

Корреспондент «СЭ» разыскал в Германии человека, чья судьба для известного в прошлом футболиста сложилась необычною

МЕНЯ ПОЙМАЛИ В ВОЛГЕ

На нашу встречу Сергей Фокин подъехал на «Шкоде».

— Это, можно сказать, машина «Фольксвагена» — только кузов и некоторые «внутренности» от «Шкоды», — как бы оправдываясь, улыбался Сергей. — Чехи уже давно работают с нами. А я на «Фольксвагене» собираю шасси. В 2000-м закончил с футболом, а с 2003-го тружусь на заводе.

— При покупке машины скидку получили?

— Да, для работников «Фольксвагена» она составляет 15−20 процентов.

— Как идут дела в вашем кафе?

— Мы его недавно закрыли. Жена Мария работает теперь в кондитерской. Временно, конечно, — ищет что-то другое. Она заканчивала МГИМО, но в Германии после 40 лет найти работу сложно.

— А почему закрыли бизнес?

— Нам собирались повысить арендную плату, дорожало электричество. Кафе, которым мы владели семь лет, становилось нерентабельным.

— Чем занимается дочка?

— Насте 16, учится в гимназии. Хочет тоже работать на «Фольксвагене». Постараюсь помочь: связи и здесь не последнее дело. Жаль, по-русски Настя почти не говорит. Как-то упустили мы этот момент. Нет, простые вещи понимает. Но если скажу: «Дуй отсюда», — может дунуть губами. Или попросит меня повторить по-немецки. Я ей часто говорю: «Засядь за русский, знание языка для тебя будет большим плюсом — сейчас все пытаются наладить контакт с Россией. Многие, чтобы выучить русский, деньги платят».

— А как у вас с немецким?

— Еще в школе его учил, но в Германии поначалу было трудно. Вечером после тренировки ходил гулять с собакой и сам с собой вслух разговаривал — кто видел, думал, что я сумасшедший. Но сейчас языковой проблемы нет.

— В Ульяновске давно не были?

— В последний раз — еще школьником: мы с мамой родственников навещали. Бабушка в свое время уехала в Киргизию, построила там дом, потом к ней перебрались мои родители. Когда я маленький был, мама говорила: «Тебя в Волге поймали». Волга в Ульяновске, как море — берегов не видно, волны, барашки. Она умерла в 1991-м, отец в 2009-м.

— Как вам работается на «Фольксвагене»?

— Материально — нормально. И еще знаешь, что производишь качественные машины, видишь, как они ездят. Недавно открыли наш завод в Калуге, мы туда детали поставляем.

— Не хотите там потрудиться?

— С удовольствием, но в Калуге в основном требуются специалисты по ремонту, а я учился на фрезеровщика.

«ТЫ ОЛИМПИЙСКИЙ ЧЕМПИОН?!»

— Как получились, что известный футболист стал рабочим?

— В футболе остаться не удалось. Когда закончил играть, стал вторым тренером брауншвейгского «Айнтрахта». Но пришел новый главный и привел помощника — своего человека. В юношеских командах мест не было, а семью кормить надо. Появился вариант поучиться на «Фольксвагене». Три года сидел за партой, сдавал экзамены, потом начал работать.

— Быстро почувствовали, что футболисты зарабатывают больше рабочих?

— Естественно. Мои контракты в «Айнтрахте» в основном зависели от того, сколько я играл. Когда пришел в команду, мне был уже 31 год, и я сам предложил такой вид оплаты. Поиграл до 39 лет. В команде были довольны.

— Если не секрет, сколько зарабатываете на «Фольксвагене»?

— Где-то две с половиной тысячи евро в месяц. Еще и премии бывают.

— А что приносило кафе?

— Оно называлось «Цукерзее» — «Сахарное озеро». Терраса была прямо на берегу. Заходили к нам и кофе выпить, и позавтракать, и пообедать. Неплохо было. Но пахать приходилось с утра до вечера. Жена пекла булочки, торты. Когда мы только познакомились, она не очень хорошо готовила, но жизнь заставила. Сейчас много рецептов знает — из интернета, от знакомых. Ее творожный торт, пирожные с вишней — объедение. Я ей, конечно, помогал — трудился и в кафе, и на «Фольксвагене». Многие спрашивали, как я выдерживаю нагрузку. А куда деваться? Спортивная закалка, конечно, помогала.

— И армейская. Вы же майором были?

— И сейчас, наверное, в этом звании. Только в отставке. Я вообще был первым играющим майором в истории ЦСКА. Два раза досрочно получал звания — за Олимпиаду и за золото чемпионата СССР.

— В Брауншвейге об этом знают?

— У меня прозвище в команде было Майор. Но на «Фольксвагене» далеко не все в курсе. Шеф даже раньше не знал, что я в футбол играл. Пришел как-то на завод знакомый болельщик, увидел меня и чуть ли не на шею вешается: «Сергей! Как дела? Что нового?» Шеф смотрит — ничего не понимает. Тот ему историю мою и рассказал. Шеф глаза вытаращил: «Ты олимпийский чемпион?!» Теперь всем говорит: «У меня работает знаменитость». Но зарплату не повысил.

ПОДЪЕМ В ПОЛОВИНЕ ПЯТОГО

— У вас на заводе конвейер?

— Да, работаем в три смены — по неделе в утреннюю, дневную и ночную. На утреннюю просыпаюсь в 4.30. Проблема не в том, чтобы рано встать: трудно работать в разное время суток. Только привыкнет организм, нужно опять перестраиваться. Заказов много, нередко по выходным просят выйти в ночь — хорошо, что работа в эту смену не облагается налогами.

— Физически тяжело?

— Непросто. Работа начинается с того, что 10-килограммовые рамы вручную кладу на полотно конвейера.

— Какую пенсию будете получать?

— В Германии на покой сейчас идут в 65, но хотят рабочий возраст еще на два года продлить. У меня стаж засчитывается с 92-го, когда начал здесь играть. По состоянию на сегодняшний день заработал пенсию 1200 евро в месяц. На эти деньги в Германии прожить трудно. Но буду получать еще добавку от «Фольксвагена», страховые отчисления.

— В России вы получили диплом института физкультуры. Почему не пригодился?

— В Германии его признали. Но у нас готовили только на учителя физкультуры, а тут в школе надо как минимум два предмета преподавать. Мне сказали: с удовольствием бы вас взяли, но вы должны знать еще один предмет.

— С футболом после «Айнтрахта» окончательно завязали?

— Играл потом в любительской лиге — все удивлялись, зачем это мне. Но врач сказал: «Вы 20 лет были в футболе. Сердце у вас больше, чем у обычного человека. Если резко закончите, могут возникнуть проблемы». И сейчас играю иногда — за ветеранов «Айнтрахта». Встречаемся с ребятами, вспоминаем. Еще и деньги какие-то дают. Теперешний «Айнтрахт» в третьей лиге среди лидеров.

У КОНВЕЙЕРА В ФУТБОЛКЕ СБОРНОЙ РОССИИ

— В свое время вы в ЦСКА «коллекционировали» автоголы. Какой-то сумасшедший мяч забили в свои ворота в матче на Кубок кубков с «Ромой». Помните?

— А потом забил куда надо, но не засчитали. Пресса писала, мол, все было очень подозрительно. Через пару лет выяснилось, что судья вроде взял взятку. Тогда за «Рому» Руди Феллер играл — он, если не ошибаюсь, даже в печати говорил, что у ЦСКА шансов не было. Дома с моим автоголом мы уступили — 1:2, а в Риме взяли реванш — 1:0. Там я и забил, но судья сказал, что до этого Масалитин кого-то подтолкнул.

— Еще знатные автоголы вспомните?

— В матче Лиги чемпионов «Рейнджерс» — ЦСКА шотландец пробил мне в ногу, и мяч перелетел через нашего вратаря. «Отличился» и во встрече чемпионата СССР, в которой «Спартак» нас обыграл — 5:4. Отдавал мяч назад Шишкину, а наш голкипер вышел из ворот. Потом говорю ему: «Ты бы крикнул, что не в рамке, я бы мяч просто выбил». В «Айнтрахте» в свои ворота не забивал. Тут другой случай был — при тренере Бено Мельманне, который пришел к нам в 95-м. Перед игрой он мне говорит: «Сергей, не понимаю, почему не идешь вперед при «стандартах»?" Отвечаю: «Бено, для меня важно, чтобы сзади все в порядке было». Он: «Давай так. Если забьешь, приглашаю всю команду в ресторан». Я и забил. Поели вкусно, команда меня благодарила. Ребята потом говорили, чтобы я в каждой игре вперед шел.

— Год назад в Вольфсбурге играл ЦСКА. Были на матче?

— Да, приезжал к ребятам в гостиницу. Со Славкой Чановым поговорили. Он когда-то тоже был в Германии, но уехал. Рассказал о Москве: говорит, многое изменилось, все дороже стало. Мы с ним регулярно по телефону общаемся. Был в Вольфсбурге и на игре «Рубина». Казань мне больше понравилась, армейцев «волки» тут придавили. Правда, потом именно ЦСКА в Лиге чемпионов прошел дальше.

— За российским футболом следите?

— Конечно. Прежде всего за ЦСКА. Неплохо команда играет — особенно после того, как Вагнер Лав вернулся. В интернете отчеты о матчах читаю. А самой игры не вижу — русского телевидения нет. Сначала специально антенну не ставили, чтобы не отвлекаться от изучения немецкого. А сейчас нет смысла — может, квартиру поменяем.

— Вы ее снимаете?

— Да. У нас 4 комнаты, 94 квадратных метра. Стоит недорого, ведь живем не в самом Брауншвейге, а неподалеку, в деревне. В свое время, если бы точно знали, что останемся в Германии, можно было бы что-то купить. Возможно, еще и купим. В Москве у нас «трешка» на Тверской была, но в начале 90-х продали. Сейчас локти кусаем.

— А что выиграли, живя в Германии?

— 17 лет уже здесь. Привыкли, нравится. Есть уверенность в завтрашнем дне. Жизнь размеренная, спокойная. Работаешь, зарабатываешь, на все хватает, хотя многое тоже дорожает. Особенно после введения евро. А как в России сложилось бы, не знаю.

— Видели матчи Германии и России в отборе на чемпионат мира в ЮАР?

— У немцев, конечно, футбол высокого класса. Тем более что сейчас тут потрясающе работают с юношами — по всей стране организовали опорные пункты, элитные школы. Когда играли с Германией, я ходил на «Фольксваген» в футболке сборной России. Немцы еще подначивали: «Сними, жалко — испачкаешь». Но я носил. Мне Слава Чанов и футболку ЦСКА сделал. Я ее тоже надеваю, когда русские играют.

— Вам как автомобилисту не бросалось в глаза, что в Германии по сравнению с Москвой, можно сказать, убогие машины?

— Очень даже. В Москве на каждом шагу дорогие «мерседесы», БМВ — такие здесь редко увидишь. Может, только в Мюнхене.

БРОХА

— Как сложилась жизнь у ваших партнеров по ЦСКА?

— У всех по-разному. Славка Чанов в армейской команде. У Вовки Татарчука работы нет, получает пособие как олимпийский чемпион — кажется, около 400 евро в месяц. Сергей Колотовкин кого-то тренирует. Татарчук рассказывал, что тренерская лицензия в России чуть ли не 10 тысяч евро стоит. У меня, кстати, есть немецкая, могу работать с любительскими командами. Корнеев, знаю, в «Зените». Игорю в свое время повезло — говорил по-голландски, Хиддинк его знал. Валерка Брошин умер — рак… Игрок был великолепный, но выпивал очень прилично. У Розенбаума есть песня про Броху, как мы Валерку называли. Вальдас Иванаускас был у нас в ЦСКА два года. Сейчас — тренер, все время команды меняет. Помню, у него с русским было плохо. Как-то сидели с ним на теории. Морозов, который тогда тренером был, говорит: «Иванаускас, если и дальше будешь так играть, сошлю туда, где Макар телят не пас». Вальдас серьезно: «А где это?» А в олимпийской команде проблемы с русским у Кеташвили были. С ним в последний раз встречались в Москве, когда отмечали очередную круглую дату победы в Сеуле. Он всех приглашал в Тбилиси, обещал за каждым в аэропорт такси прислать. Ребята и сейчас вспоминают, как он перед тренировкой хватал мяч и кричал Лешке Прудникову: «Лоха, лови!»

ОБИДА ЛОБАНОВСКОГО

— Что отличало ваш ЦСКА в чемпионский сезон 1991 года?

— Сплоченность. Если в какой-то период не шла игра, игроки сами, без тренера, собирались и выясняли причины. Именно за счет духа, коллективизма нередко и выигрывали. Заводилой считался Димка Кузнецов. Он всегда шебутной был, чуть что: «Давайте соберемся, поговорим».

— У вас золотая медаль Олимпиады-1988. Но в Сеуле вы сыграли только раз, да и то вышли на замену. Говорят, были проблемы с седалищным нервом?

— Не только. Вторым тренером у Бышовца был Гаджиев. Он составил для меня тренировочный план дополнительно к клубным нагрузкам. Я оставался после тренировок и добросовестно все выполнял. Потом мышцы оказались настолько натянуты, напряжены, что я даже бегать с ускорением не мог. В общем, переборщил и играть, по сути, не мог. Но Бышовец нас с травмированным Вадиком Тищенко на Олимпиаду все-таки взял — думаю, в благодарность за то, что отбор прошли.

— Вы и с Лобановским успели поработать…

— Все было очень непросто. Проблемы перед чемпионатом мира-90 начались у меня еще на сборах. Массажист Миша Насибов о них знал. Что-то приключилось со спиной, боль отдавала в поясницу. А дело шло к оглашению списка игроков, которые поедут на мировое первенство. Насибов мне: «Сергей, я тебя понимаю, может быть, это твоя единственная возможность поучаствовать в «мире». Поедем, посмотрим. Каждый день буду тобой заниматься». Уговорил тренироваться через боль, давал таблетки. А потом в Италии такая ситуация. После проигрыша румынам Лобановский с Морозовым решили обновить состав. В день игры с Аргентиной Лобановский меня пригласил: «Хотим тебя поставить». А я не на сто процентов здоров. Сказали бы мне накануне — может, медперсонал что-нибудь и сделал бы. В общем, отвечаю Лобановскому: «У меня проблема, не уверен, что смогу играть». Он тут же вызвал Брошина — думал, в команде путч. «Сыграть сможешь?» — спрашивает. Тот: «Конечно». В общем, сделали вывод, что я испугался.

— А ведь могли сыграть против Марадоны.

— Сейчас думаю — может, надо было выйти. Все равно проиграли… А у Лобановского авторитет был, конечно, огромный. Он еще и в науку углублялся. Как и Морозов — на футбол у них один взгляд был. Разница только в том, что Лобановский на тренировках требовал работать с тяжестями, а Морозов считал, что игрок должен использовать только собственный вес.

— Обиделся на вас Лобановский?

— Думаю, да. И Симонян. В сборную меня больше не приглашали. Бышовец признавался, что взял бы меня в команду СНГ, но спорткомитет возражал.

— Какие воспоминания остались от работы с Морозовым в ЦСКА?

— Хороший человек, интеллигентный. В армейском клубе ему было непросто: он штатский, а мы все офицеры. «Пробивал» для игроков квартиры, машины.

— А с Садыриным как работалось?

— Непростой был человек, не такой открытый, как Морозов. Когда пришел в команду, хотел сразу наладить со всеми дружеские отношения. Поначалу ребята готовы были за него умереть. Но через какое-то время закрутил гайки: «Будете делать, что скажу». И отношения обострились.

— В ЦСКА хорошо платили?

— Спорткомитетовская ставка была 320 рублей. За майора еще 150 получал. И за каждую победу, кажется, 40. В месяц порой под тысячу выходило.

— Для тех времен — отличные деньги.

— За 25 рублей можно было хорошо посидеть в ресторане. И на такси еще хватало. Квартплата — рубль двадцать, водка — 3,62.

— А в «Айнтрахте»?

— 6 тысяч марок в месяц. Еще премии: за выход на игру — 1000, за выигрыш добавка. В итоге хорошо набегало. Хотя 25 процентов уходило на налоги, чувствовал себя богатым. Но времена менялись. Как-то приехал на сборы владикавказский «Спартак». Ребята говорили: «Серега, мы зарабатываем больше, но, поверь, жить в Германии спокойнее».

— Если бы получали в свое время столько, сколько российские футболисты сейчас, в Германию перебрались бы?

— Наверное, нет.

— Вы были известным футболистом, а теперь простой рабочий. Нравится то, чем сейчас занимаетесь?

— Участвую в изготовлении автомобилей высокого класса — конечно, какая-то гордость в связи с этим есть. Но сказать, что работа очень нравится, не могу. Моя жизнь — все-таки футбол.