Сергей Шустиков: «Человек, которого я считал близким, меня предал»

Во вторник днем на Sports.ru был опубликован отрывок из огненного спича Василия Уткина на «Эхо Москвы»: в нем он говорил, что тренера Сергея Шустикова уволили из ЦСКА за алкоголизм, что его бросила семья и что его надо срочно спасать. Спустя несколько часов в редакцию Sports.ru позвонила возмущенная жена Сергея — Наталья. Уже через пару минут я общался по телефону сначала с ней, а затем и с ее супругом. На этом наш разговор не закончился.

Днем среды мы встретились с семьей Шустиковых в «Старлайте» и полтора часа говорили о том, что происходит в сегодняшнем ЦСКА. Многое из этого разговора по просьбе Сергея не вошло в финальную версию интервью. Впрочем, и то, что вошло, даст вам более-менее ясное представление о том, почему Сергей Шустиков больше в ЦСКА не работает.

«Я в шоке. Какое право он имеет трогать мою семью и моих детей?» Сергей Шустиков отвечает Василию Уткину

— Я скажу так: либо Вася был не в себе, когда говорил эту хрень, либо его попросили так обо мне сказать. Кроме одного человека, больше никто попросить его не мог.

— Кто же этот один человек?

— У меня нет доказательств, поэтому я не буду говорить вам это под запись. Сейчас я скажу, но не под запись.

Диктофон отключается.

Диктофон включается.

— Кроме него эта хе##я никому не была нужна.

— Хорошо. Я включил диктофон, теперь спрошу под запись. Несколько месяцев назад вы были уволены из ЦСКА. Были ли у вас конфликты с кем-то из сотрудников клуба?

— У меня ни с кем нет конфликтов. Я утром встаю и рад, что проснулся. У меня все хорошо, понимаешь, и я всю жизнь так живу. Я не обращаю вниманию на плохую погоду, сам себе настроение поднимаю и всем остальным. Просто в какой-то момент, наверное, он посчитал, что я ему уже не нужен. Я не знаю — почему. И я, честно говоря, не хочу сейчас о нем говорить. Я его забыл. Его для меня уже не существует.

— То есть, если завтра вы встретитесь с Леонидом Слуцким на улице, вы с ним не поздороваетесь?

— Нет, ну поздороваюсь, это воспитание. Если ты встречаешь знакомого — ты с ним здороваешься. Но я такой человек, что мне не нужно общаться с людьми, с которых я могу что-то поиметь. Если мне человек нравится — я общаюсь. Если не нравится, но в будущем он мне может пригодится — я все равно не буду общаться. А на клуб у меня никакой обиды нет. Ушел и ушел. Мне просто неприятно, что человек, которого я считал близким, меня предал. Вот и все.

Я еше хочу сказать про Васю. Он же сказал, что типа хочет мне помочь. И потом выпустил эту хрень. Вчера моей дочке звонит парень из института и говорит: «Ну что, надо помочь вам?». А там ведь выдумано абсолютно все! И так преподнесено еще, как будто я в России один алкоголик остался. Понимаешь, у меня на протяжении всей жизни такая хе##я.

— Какая?

— Меня постоянно обвиняют в чем-то. Это первый раз, когда я пишу оправдательную статью. Я никогда не оправдывался. Потому что я живу нормально, как меня воспитали. Я никому плохого не делаю. Если есть возможность — я помогу. Я позитивный человек. Я просто живу. Зачем надо было все это поднимать?

— Погодите. Так в чем вас обвиняли всю жизнь?

— Ну, например, писали, что я всю жизнь пью, байки какие-то сочиняли. Я не говорю, что я идеальный, что не пью, не курю. Курил, выпивал, как нормальные люди. Но если что-то и было, то не больше всех остальных. Знаешь, у меня такое ощущение, что они думают: «Епт, когда же он, б##, сопьется и умрет. Надо доконать его». И всю жизнь тыкают и тыкают: «Блин, а он все равно улыбается. И все равно ему все пофиг. Когда же он, б##ть, сдохнет».

Понимаешь, у меня сейчас нет работы. Но у меня с семьей и жизнью все нормально. Я играю в большой теннис и бегаю по утрам. Я не спиваюсь и не умираю. И жена не ушла, и с детьми все в порядке. Мы отцу и матери не рассказывали про всю эту историю. Но представь, если они это на сайте прочитают. Они меня, конечно, каждый день видят и знают, что все у меня нормально. Но это же все равно не приятно. С какого х#ра он все это залепил?

Наталья: Я со своим мужем живу 23 года, в мае будет 20 лет со дня свадьбы. Это идеальный мужчина.

Сергей: Еще есть вещи, о которых я не могу рассказать. Я их знаю, но это будет по-свински. Если я все это расскажу, это будет очень жестко.

— Окей, оставим эту тему. Вернемся в начало года. Как вы узнали о том, что вы больше не работаете в ЦСКА?

— Я так думаю, что решение они принимали очень долго. Я раз был у Гинера, два был у Гинера. Все это перед сборами в начале года. Меня никто не увольнял, но в конце концов, я понял, что решение уже принято.

— Как вы это поняли?

— Я написал заявление.

— Вас попросили написать заявление?

— Естественно. Написал, что ухожу по собственному желанию.

— Вы спрашивали, почему вас просят уйти?

— Я не спрашивал.

— Почему?

— Я попросился к Евгению Ленноровичу. Мы с ним поговорили, я все понял и пошел писать заявление.

— О чем вы говорили?

— Под запись я не скажу.

— Почему?

— Ну… Мне сказали, что будут за мной следить. Пока я могу заняться чем-то другим, а в клубе будут за мной следить. Это все, что я могу сказать.

— Так почему вас уволили? Вы начали работать хуже?

— Я ж тебе еще раз говорю: я не идеальный. Найти причины уволить меня они могли.

— Какие причины?

— Я ж объясняю, причины можно найти у любого. В разговоре с Ленноровичем было так: «Ты можешь заниматься сейчас собой, искать новую работу, а я буду за тобой следить. Если все будет нормально, посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, может быть, вернемся к разговору о возобновлении контракта».

— Вы удивились своему увольнению?

— Сначала я не понимал ситуацию. Потом мне разъяснили.

— Кто разъяснил?

— Ну, мне подсказали, а потом я додумался сам, что на данный момент я ему уже не нужен.

— Гинеру или Слуцкому?

— Пф-ф-ф, да какая разница Гинеру, кто помогает Слуцкому.

— Почти одновременно с вами из ЦСКА ушел спортивный директор Антон Евменов. По-вашему, это связанные события?

— Я не знаю, Антон — это совсем другое дело.

— Я к тому, что два человека давно работали в клубе и почти одновременно ушли.

— Когда я пришел и спросил про Антона, мне сказали, что он написал заявление и ушел. Почему — я не знаю. Знаю только, что был какой-то конфликт.

— Это правда, что некоторые сотрудники ЦСКА недолюбливали Евменова?

— Я не знаю, я с ним общался по игрокам абсолютно нормально. Я тебе могу честно сказать: за четыре года в ЦСКА я в клубе был раз пять-шесть, наверное — когда меня вызывали. Все остальное время: тренировка — дом. Клубные работники сидят в клубе, а мы там редко бываем. Ну и опять же: у меня врагов вообще нет.

— Ну теперь есть, как минимум, один — в ЦСКА.

— Да какой он враг. Он трус. Он боится меня. Ты представляешь, если я сейчас расскажу тебе все, что я о нем знаю. Но я не буду этого делать. Рассказывать, как мы с ним начали работать… С моей стороны это будет некорректно. Я лучше буду недогововаривать. Я не идеальный. Просто я думал, что человек относится ко мне хорошо, а получил нож в спину. Наверное, он решил, что у него повысился статус. В какие игры они там играют, я не знаю. Но знаю, что если бы он захотел, меня бы не уволили.

— Какие вообще у вас были обязанности в ЦСКА?

— Я делал подборки по соперникам. Делал подборки по нашей игре — какие были ошибки, какие были позитивные моменты. Естественно, принимал участие в обсуждениях по игрокам. На тренировках все квадраты, все игровые упражнения — этим занимался я. Вместе с физиком проводил разминки. Ну и иногда ездил на какие-то просмотры — например, смотреть соперника. А, и еще смотрел дублирующий состав.

— Как вы взаимодействовали со Слуцким?

Наталья: 24 часа в сутки они общались.

Сергей: Ну раньше, бывало, он даже ночью звонил — после Лиги чемпионов, например. В последнее время такое случалось реже. Считался ли я вторым человеком в команде? Ну, чего я буду такое говорить — еще Савельича (Виктора Онопко — Sports.ru) обижу. Понимаешь, мы со Слуцким столько лет работали вместе. Когда он ушел из «Москвы», я остался в клубе еще на месяц. Потом он позвал меня в «Крылья». Позвал бы в Ярославль — я бы пошел. Позвал бы еще куда — я бы пошел. Мне пофигу было. Я шел с ним работать, потому что я чувствовал, что от меня что-то зависит. От моей работы что-то зависит. Я мог остаться в «Москве», но я не хотел. Я шел помогать Слуцкому — везде и всегда.

— Вещь, которой вы у него научились?

— Научились? Понимаешь, он очень хорошо контактирует с руководством… Он знает, как поговорить. У него хорошо подвешен язык, он же кандидат наук. Этому я не могу научиться.

— Окей, спрошу так: по-вашему, кто кому был нужнее? Вы Слуцкому, или Слуцкий — вам?

Сергей: У него спросите.

Наталья: Можно я скажу? Мне в Самаре он сам лично говорил…

Сергей (перебивая): Ну не надо. Не надо это говорить. Все, что он говорил — в прошлом. Понимаешь… Ох. Ну не могу я это сказать. Переруби диктофон на секунду, я тебе объясню.

— Не могу. Вы же знали, с кем встречаетесь. Это интервью.

— Я могу сказать однозначно: я всегда ему помогал. Когда ему было х##ово, я его поддерживал. Когда его только поставили, над ним журналисты смеялись. А сейчас некоторые из них его друзья. Я этого вообще не понимаю. Но я для него всегда все делал.

— По-вашему, за последние четыре года он изменился?

— Он стал делать вещи, которые раньше бы никогда не сделал. Ну или я просто тогда так считал.

— Какие вещи?

— Он может перешагнуть через человека. Поменять номер телефона, перешагнуть и забыть.

— Вы приведете хоть один пример под запись?

— Вот перед тобой сидит пример.

— Есть мнение, что у Слуцкого не хватает авторитета. Как считаете вы?

— Я не хочу говорить, хватает ли у него авторитета или нет. Если он будет читать эту статью, могу посоветовать на будущее: надо уметь требовать с футболистов — и не важно, играют ли они в сборной или в молодежном составе. Остальные задатки для того, чтобы быть нормальным тренером, у него есть.

— В футбольном плане вы со Слуцким — единомышленники?

— Мы долго с ним работали, значит, понимали друг друга. Но он, конечно, тактик. Теория — это его, он назубок все выучил. Я не теоретик, я практик. Я вижу что-то — и говорю. Тактическая работа мне не особо интересна.

— Все, кто смотрит матчи ЦСКА, замечали: Слуцкий консультируется с вами по поводу АБСОЛЮТНО каждой замены. Это какая-то формальность или он действительно спрашивал ваше мнение?

— Ну смотри. Почему я всегда стоял отдельно, на другой стороне? Потому что на скамейке постоянно отвлекают доктора, тренеры. А тут я стою и смотрю футбол, мне никто ничего не говорит. Потом меня подзывает, спрашивает: «Как ты считаешь?» «Я думаю так». «Давай сделаем замену». Это нормально. Главный тренер сидит, нервничает во время матча. А так — спрашиваешь еще одного человека, если сходитесь во мнении, все хорошо.

— Бывший игрок «Динамо» Валерий Маслов сказал: «Слуцкий — карманный тренер Гинера. Вот мы все кричим, что это русский Моуринью, русский Моуринью! Да не смешите вы. Какой он Моуринью, там Шустиков всем заведует, а Слуцкий его не отпускает от себя».

— Ну вот видите, отпустил сейчас, хех. Просто я человек, который получает удовольствие от работы. Деньги — это хорошо, согласен. Но я работаю в удовольствие. Я получаю удовольствие о того, что мы делаем замену, и она удачная. У меня плохое настроение длится две секунды. Я и обижаюсь так же. Пять минут проходит — и я остываю. Вот даже в этой ситуации с Васей. Она говорит: в суд, в суд. А я думаю: да нахрен этот суд. Опять затянется все, мне просто неохота. У меня вот как-то с карточки деньги украли, и надо бы было подать в суд. Но мне неохота!

— Много украли?

— Ну нормально.

— Сколько зарплат?

— Прилично украли. Знаешь, сфотографировали карточку и расплатились в интернет-магазине. Закупили навигаторы. Их потом поймали, в милицию меня вызывали. Но деньги не вернули, и я плюнул. Мне неохота, мне неинтересно… Про что ты вообще спрашивал-то меня?

— Про Маслова и Слуцкого.

— Ну вот, ты спроси его [Слуцкого]. Я вот посмотрю, как он сейчас ответит. Понимаешь, всегда можно человека за##рачить грязью. Я вот не хочу так поступать. Если бы я тебе сейчас надиктовал все, что я знаю, ты бы охе##л просто. Над ним бы смеялась вся Москва. Но я не буду этого делать.

— Ох.

— Понимаешь, ладно уволили меня. Но меня хотят растоптать. Вот, кстати, про Маслова. Маслов сказал, еще кто-то в «Спорт-Экспрессе» написал потом, на радио, по-моему, Ловчев говорил. Это все вывело его из себя, наверное. Мне-то все равно. Команда выигрывает — и отлично.

— Раз уж вы вспомнили про Евгения Ловчева: он был одним из тех, кто особенно активно критиковал Слуцкого после матча «Крылья Советов» — «Терек». Многие уверены, что тот матч был договорным. Вы тогда работали в «Крыльях».

— Я могу сказать, что Слуцкий там был вообще ни при чем.

— То есть, этот матч был договорным?

— Нет, этот матч… Я не буду ничего говорить, но Слуцкий ни при чем.

— А кто при чем?

— Ха-ха-ха.

— Я не понимаю, чего вы боитесь? Прошло сто лет. Как это ни печально, но всем на все плевать. Чего вы боитесь?

— Ты спросил, кто при чем? Смотри (поднимает руку, указывает на потолок).

— Лампочка при чем?

— Кто у нас самый главный? Из его кругов.

— Прекрасно. Резко сменим тему: чем вы занимались после декабрьского матча с «Викторией»?

— После «Виктории»? Был в аэропорту. На следующей день прилетела моя жена, и я улетел.

— Что происходило в команде? Был ли траур?

— Команда приехала в аэропорт и улетела.

— То есть, особенно не горевали?

— Я не знаю, как они вели себя в самолете.

— Для вас это поражение было удивительным?

— Нет.

— Почему?

— Потому что неудивительно.

— Хорошее у нас интервью.

— Я могу объяснить. Винить главного тренера — нельзя. Нельзя играть с командой, когда у тебя один человек полгода болел, второй скоро едет в другой клуб, третий может играть только 30 минут. На сто процентов команда не была готова.

— После матча вы заходили в раздевалку?

— В раздевалку?

— Да, в раздевалку. Как там вообще было?

— Да обычно.

— Это правда, что…

— Слышал.

— …что был какой-то конфликт в раздевалке?

— Слышал, но я не хочу об этом говорить.

— Ну давайте я скажу. Я слышал, что двое игроков ЦСКА чуть не избили Ахмеда Мусу.

— (пауза) Я ничего не знаю.

— Хорошо. Еще я слышал, что после того матча Леонид Слуцкий написал заявление об отставке. Это правда?

— Это их дела. Ты же понимаешь, сколько раз он такое заявление подавал.

— Стало традицией?

— Я не удивлюсь, может, он и подавал. Может, и нет, не могу сказать точно.

— Наконец, я слышал, что перед тем самым матчем в Чехии, вы сильно выпили. Это так?

— Может быть. Я не знаю.

— Понятно. В таком случае сменим тему еще раз. ЦСКА идет на пятом месте в чемпионате России. Чем закончилась Лига чемпионов, вы знаете. Меньше года назад ЦСКА взял все титулы в стране. Что случилось с командой?

— В том году, когда все выиграли, команда совершила подвиг. Это было на самом деле чудо. Когда у тебя 13−14 здоровых человек в обойме, выиграть все — это подвиг, характер. Наверное, сверху нам помогли.

— На всякий случай уточню: вы сейчас про бога или про кого-то еще?

— Ха-ха, про бога.

— Тысячи болельщиков ЦСКА вскипели, когда ушел Вагнер Лав. Как оцениваете этот трансфер вы?

— Нормально. Он столько лет тут играл, ему надо было поменять обстановку. Есть игроки, которым комфортно всегда играть в одном клубе. А другие закисают, переходят в другую команду, и снова раскрываются. По мне, Вагнер заслужил, чтобы его отпустили. Он хороший игрок. Если у него нет хандры, он в порядосе.

— Что скажете об уходе Хонды?

— У него отличная голова и сумасшедшая левая нога. Единственное — он считает, что все знает. А его нужно постоянно держать в кондициях. Игрок он хороший. Был бы еще побыстрее — был бы вообще сумасшедшим.

— ЦСКА потерял Вагнера и Хонду и приобрел Цубера и Витинью. По-вашему, это равноценная замена?

— Ты же знаешь трансферную политику ЦСКА: клуб покупает игроков до 25 лет. Я тебе могу сказать: я смотрел и Витинью, и Цубера. Ты бы видел, что Витинью вытворял в Бразилии. Мы думали, что покупаем звезду. Единственное, я сказал, что он более индивидуальный игрок и похуже в подыгрыше. Обыграть одного-двух, пролезть — фантастика. Впечатления были сумасшедшими. Цубера мы тоже смотрели в Швейцарии — выглядел очень прилично: редко терял мяч, закручивал в дальние углы правой, раздавал передачи. Мне кажется, их проблема в том, что они чуть-чуть скованы. Здесь они пока не могут себя найти, не могут адаптироваться.

— Есть мнение, что Игорь Акинкеев, так и не попробовавший свои силы в Европе, как минимум, остановился в развитии. Как максимум — регрессировал. Как считаете вы?

— Игрок сам решает, где продолжать карьеру. Если бы он хотел уехать, он бы уехал. Я понимаю его. Зачем ему ехать? Он воспитанник клуба, у него неплохой контракт.

— Неплохой?

— Ну нормальный, хороший. Он посчитал, что, наверное, лучше всю жизнь отыграть в ЦСКА. Думаю, потом он продолжит работать в клубе. А по поводу игры: у него была серьезная травма. Потом повторная. То, что Акинфей — один из самых талантливых вратарей — никто не спорит. Когда он спокоен, забить ему невозможно. Когда его чуть-чуть что-то раздражает — тогда можно. А что ты имешь в виду, говоря, что он остановился в развитии? Что он должен был прогрессировать-прогрессировать-прогрессировать и потом на шесть метров начать прыгать? В каждой игре есть моменты, когда он тащит сумасшедшие мячи. Ошибки бывают у всех, уровень он держит. И не забывай про травмы. Он сейчас опять был в Германии — кажется, чистили колено.

— Уже много лет все говорят: Акинфеев стал меньше прыгать.

— Я люблю вратарей, которые играют так: если надо прыгать — они прыгают; не надо — не прыгают, а перемещаются и без прыжка берут мяч. Если можно сыграть ногами, надо отбивать ногами. Ты думаешь, он выходит на поле и думает: да ну нахрен, что-то я устал прыгать? Это несерьезно.

— Самый талантливый игрок, которого вы видели в ЦСКА за эти четыре года?

— Конечно, Вага хороший. Эльм хороший — передачи, все дела. Хонда опять же. В ЦСКА очень хорошие игроки. Возьми Васю Березуцкого. Он играет, как нас учили в старой школе: отнял — отдал, и всегда со своими. У него отличная передача, игра головой. По мне, он лучший защитинк. Он эмоциональный, злой. Если бы он еще захотел показать себя больше, то он мог бы вообще… не знаю.

— По-вашему, сколько еще лет оборона ЦСКА сможет играть на высоком уровне? Или вы уже видите спад?

— Вспомни, сколько в «Милане» играла защита. Если у тебя нормальная голова, до 35 ты спокойно можешь играть. Если у Игнаша, Васи, Лехи все будет хорошо со здоровьем — дай бог — они еще попылят.

Кстати, может, перекусишь что-нибудь? Бутерброд какой-нибудь, бургер? А то потом завалишься где-нибудь, и на меня все свалят. Вася скажет: убил человека.

— Нет, спасибо. В одном из интервью вы говорили, что тренеру нужно уметь разряжать обстановку. В 2011 году у Слуцкого был серьезный конфликт с Аланом Дзагоевым. Как вы рязряжали обстановку тогда?

— Этот конфликт длился две минуты. Пока он шел с поля и орал. Еще тридцать секунд на лавке поорал, а потом носился с пуфом по раздевалке, танцевал, плясал.

Вот, кстати, ты спрашивал про талантливых игроков. В «Москве» у нас играл Баррьентос. Я считаю, что это вообще один из самых талатливых легионеров, который играл в России. Я его первый раз увидел в записи, посмотрел 10 минут и позвонил Слуцкому: «Викторыч, это фантастика». Какая у него голова! Он нихрена не понимал, что ему говорили про тактику, но выходил на поле и играл именно так, как было нужно. Когда он первый раз приехал на тренировку, я удивился: думаю, не его, а кого-то другого смотрел. Он выходит, гетры спущенные, весь расхлябанный — сейчас упадет, и все. А игра начинается — он убегает, отваливается и выдает передачу 1-на-1! Но самое главное: когда он уходил с поля, он крушил все. А через две минуты ты входишь в раздевалку — он сидит и улыбается.

То же самое и с Дзагоевым. Это нормально, бывает.

— Многие решили, что у Дзагоева — звездняк.

— Да какой звездняк. Они все нормальные, адекватные ребята.

— В матче с «Викторией» Дзагоев подвел ЦСКА. Его характер мешает его игре?

— Вспомни, как он играл за сборную. Это фантастика. Единственное — ему всегда надо думать и держать себя в руках. Когда он играет как надо — отдает, бьет, обыгрывает — все великолепно. Он может отдать любую передачу. Срывы — бывают. В Европе тоже были Кантона, Гаскойн, другие эмоциональные люди. Судья свистнул — Дзагоев закипел. Пытались ли говорить? Я думаю, это бесполезно. Он же не планирует заранее закипать. Во время игры это секунда.

— Когда команда проигрывает и «Баварии», и «Ман Сити» и «Виктории», у игроков падает самооценка?

— Ну накидала нам «Бавария», что теперь, заканчивать? Да, мы могли в чем-то сыграть получше, но на данный момент они сильнее. Что, говорить теперь игрокам: «Да вы ни##ра не умеете?» Все старались и хотели победить, это игра. Проиграл — осмыслил — пошел дальше. Если ты сопли распустил — тебе киндык.

Вот играл я в «Расинге». Проиграли какой-то матч. Ребята, испанцы — уникальные люди. Мы идем с поля, они на трибуны смотрят, лицо руками закрывают — типа плачут. Проходит минута, заходим в раздевалку — он уже с бутербродом и кока-колой в душе орет и ржет. Я ему говорю: «Слушай, да ты охе##л, что ли, ты же только что плакал?». А он мне: «Да чего травишь-то, мы отыграли матч, я выложился, сделал все, что мог. Я уже забыл это и живу следующим матчем».

— У Слуцкого бывают эмоциональные речи в раздевалке?

— Конечно. Самая эмоциональная? Помнишь, мы горели 0:2 «Волге» в первом тайме? В перерыве он кричал. Матч мы выиграли со счетом 3:2.

— Вы больше не работаете в ЦСКА, но если у вас будет свободный день, вы пойдете смотреть матч на «Арене Химки»?

— Российский чемпионат я не смотрю ради удовольствия. Я смотрю испанский, английский, итальянский. Даже немецкий не смотрю, хотя, говорят, он сейчас нормальный. И когда я в течении восьми лет делал подборки по соперникам, просто так смотреть чемпионат России я не могу. Я сейчас включаю и через пять минут выключаю.

— Ваш любимый европейский клуб?

— В Испании — «Реал», с детства. Я прямо болею за него. В Англии — «Манчестер» плюс нравится «Ньюкасл». В Италии — «Милан» и «Ювентус». За «Реал» я болею всегда, остальным — симпатизирую. Я вот сейчас нашел старые диски со старыми матчами УЕФА. С «Монако», с «Манчестером», с «Реалом» — посматриваю теперь иногда. В «Расинге» мы, кстати, всегда удачно играли и с «Барсой» и с «Реалом».

— В общей сложности вы отыграли в Испании три с половиной года («Расинг», «Осасуна»). Какие воспоминания у вас остались?

— Испания — это солнце, воздух, мясо, рыба, морепродукты. Ты постоянно с семьей, у нас дочка родилась в Памплоне, она наваррка — в 18 лет может взять гражданство. И отношение к футболу там другое — люди идут с во-о-от такими бутербродами, болеют, у них праздник.

— Почему же вы уехали?

— Контракт закончился, после него мы еще целый год жили, когда ребенок родился. Я ничего не делал. А потом старшая дочь должна была идти в школу, и надо было решать: оставаться навсегда или уезжать? А где работу там искать? Чем заниматься? Поэтому мы вернулись, и я пошел в «Торпедо».

— Жалели потом?

— Да мы каждый год туда летаем, друзей у меня там навалом — и гандболисты, и футболисты. Чего тут жалеть-то? Это жизнь.