Борис Аркадьевич Копейкин. Красно-синяя библиотека

Часть 1

Мы договорились о встрече с Татьяной Астаповской у стадиона «Москвич», что в Текстильщиках. Татьяна органично вписывалась в антураж спортивного комплекса. Это неудивительно, комсомолка, спортсменка и, естественно, что за этим обычно следует. Нам нужно было отыскать в этих пределах Бориса Аркадьевича Копейкина, с которым было запланировано интервью. Хотя, оно больше походило на встречу хороших знакомых. Найти армейского ветерана не составляло труда, потому как на малом футбольном поле проходил в этот день этап ветеранского турнира «Негаснущие звезды».
Мы очень тепло встретились. Пока «дядя Боря» обнимал «маленькую Танюшку», перед моими глазами пронеслись отрывки из детства, где закадычные друзья гоняли потрепанный мячик, изображая из себя Астаповского, Копейкина и Федотова. Прошло много лет, но Борис Аркадьевич остается очень узнаваемым. Поседел, немного похудел. Но в целом, все тот же, Борис Копейкин. Предлагаю вашему вниманию отрывок из большого интервью, которое Б. А. Копейкин дал мне в июле 2016 года.

«В Москву я приехал из хабаровского СКА, думал там демобилизоваться, но не вышло. Вел переговоры с Бесковым по телефону насчет прихода в «Динамо», он категорически не советовал в ЦСКА попадать. Задушат, говорил. Вот я и крутился, вертелся, лишь бы не в армию снова. А потом военное начальство вызывает меня на «разговор» в Москву. Нарушить приказ я не мог, чревато. Никогда не предполагал, что в Армии останусь, в «Динамо» хотел податься. Хоть и силовая структура, но не «в строй». Женился в Хабаровске, на последнем году службы, и поначалу, хотел вернуться домой, в Челябинск.

Но что делать, приезжаю в ЦСКА на беседу. Тогда Бобров Всеволод Михайлович старшим тренером был. Первым, с кем познакомился, Володька Астаповский оказался. С тех пор подружились. Он в форме морской стоял, тоже ждал разговора с армейским футбольным начальством. Покурили в туалете, «потрещали за жизнь нашу подневольную». Смеётся Борис Аркадьевич, вспоминая такие моменты молодой жизни. «Вот как получилось, я начал в Хабаровске играть, он там закончил». Но до этого еще очень далеко было. Диктор по стадиону объявляет составы команд в параллельных играх турнира. У армейцев в воротах Валерий Новиков, в защите Евгений Дулык…
«Я уже «подъемные» успел получить в «Динамо», поэтому стал отказываться, отпираться, как мог. Мне даже над ухом ключами от квартиры позвенели, не знаю, от квартиры они были или от сарая какого-нибудь, но они являлись весомым аргументом в пользу сине-белых. Жену я дома оставил перед поездкой, со мной тренер из Челябинска поехал для поддержки и с надеждой, что в Челябинске играть буду. Дня три я упирался, не давал согласие. Вызывают в очередной раз. В клубном кабинете посадили, дали ручку, бумагу, говорят, пиши и все, хватит выпендриваться. А я уже неделю в отказ иду. Володю Астаповского опять в коридоре встретил, тот говорит, подписал все бумаги, теперь армеец. Молодец, отвечаю, только я не хочу, но попробуй, обойди такую махину военную.

Надели на меня «робу» и отправили в роту. Вот так. С утра мне давали чистый лист бумаги и ручку, вечером я уходил из кабинета, листок оставался чистым. Никуда меня не отпускали, ни в город, ни по части ходить, никуда, в общем. Обедать, ужинать на «Песчанку» возили в солдатскую столовую. Жена в Челябинске, я взаперти. Что за судьба «такой», смеется опять Копейкин. В Челябинске хотел в «Уралмаше» остаться, так Валентин Николаев забрал в СКА (Хабаровск), здесь опять та же песня. А когда военные увидели Адамаса Голодца, наматывающего круги вокруг «Песчанки», то сразу поняли, куда я хотел «лыжи навострить». Поэтому, в роту и отправили. Ко мне ребята из ЦСКА начали подходить при случае. Спрашивают, почему упираюсь, не подписываю документы и не играю, хватит уже. Олег Маркович подошел, не валяй дурака, вдалбливает, путевку дам вам, молодым, в санаторий. Отдохнете и за работу. Я тогда и жену пожалел, и себя. В итоге подписал все бумаги». Борис Аркадьевич поглядывает одним глазом на поле, где наши «старички» бодаются с «Локомотивом», покрикивая друг на друга. Новиков руководит ими всеми. Один матч закончился, вратарь садится ближе к нам, на скамеечку в теньке. Отдувается. С удовольствием приветствуем Валерия Ивановича.
«Поселился со Светланой (женой) на «Песчанке» в пансионате. Съездили в Сочи, а потом сборы, Бирма и Пакистан. Мы с Володей Астаповским сдружились. Многие годы на сборах комнату делили, не всегда, но в основном, вместе располагались. И с тех пор «куралесили» мы с ним». Я же говорю, уважаемые читатели, «хулиган» еще тот Борис Аркадьевич. «Мы подолгу не виделись с родными, вспоминает Копейкин, позвонить — не позвонишь, или неоткуда, или некуда. Телефонов еще дома не было тогда. В той же Кудепсте, чтобы в Москву звонок сделать, бог знает куда бежать надо. Так и жили.

Мне Бобров Всеволод Михайлович лично квартиру пообещал. Слово он сдержал, и дали мне «хату» в Серебряном Бору. Но что-то мне там неуютно стало. Мы когда «золото» взяли в семидесятом, всем квартиры начали давать. Как раз там, в одном доме. Володя Поликарпов, Коля Долгов, Володька Дударенко, да и Витька Понедельник тоже туда попал. Он один жил тогда на последнем этаже. Собирались вместе у него. Только все в одном доме, куда от жен деваться? Шаг вправо, шаг влево — расстрел!» Посмеялись мы все дружно, жжет Копейкин. «Ребята отличные, но в одном компоте тоже плавать неохота, все на виду. Короче, отказался я от этого ныне престижного места. Стал ждать другой вариант. Ждал, ждал, дождался, что сломали меня в Ворошиловграде. Начальство обвинило, мол, специально я это сделал, обидевшись, что квартиру не дают».

Но когда страсти улеглись с обеих сторон, выдали ордер Копейкину в Пролетарский район Москвы, в прямом и переносном смыслах, где уже поджидал своего друга и одноклубника Астаповский. «Так соединились детские сердца…» Приехал Борис на станцию метро «Автозаводская», лифт кирпичного дома привез его на последний, девятый этаж, за окнами огромный завод, жизнь бурлит, шумит, переливается всеми красками выбросов разных веществ в атмосферу. Да кто же на это обращает внимание, когда вот она, отдельная, двухкомнатная, с санузлом и кухней! Вот и говорит он жене: «Всё, Света, остаемся здесь, а то вообще ничего не поймаем. И остались. Продолжает Борис Аркадьевич квартирную тему: «Тогда ребятам ордера выдавали в районы станции «Лось» или «Лосинки», а здесь центр почти, да и Володька рядом. Хотя бы чисто теоретически приятно. Так вот, эти ордера в Моссовете меняли «по блату» на другие районы. Договаривались. Я и попал на Автозаводскую. Вспомнил! Это не я к Астапу приехал, а он ко мне. Но от перестановки слагаемых, значение суммы не изменяется». Я аж присвистнул, не удержался. Он еще и «математик!» А глаза, как у Ленина, «хитрые-хитрые».

«У наших детей с Астапом даже коляски были одинаковые. Я где-то по большому блату достал. Они были плетеные, импортные! Помнишь, Татьян?» Татьяна Астаповская улыбается, конечно, помнит. Это уже я шучу. Помнит Борис Аркадьевич и свою первую мебель в новой квартире: «У нас раскладушка была за тринадцать рублей, обедали на большом чемодане, три ложки, три вилки, три стакана. Но главное, квартира своя. Этого не отнять было у Минобороны, с квартирами лучше у нас дела обстояли, нежели в других командах. Когда мы чемпионство взяли, опять вызвали к военному начальству. Что, мол, в рядовых запаса ходишь, пора в офицеры. Тут и я уже понял — надо. И с ребятами сошелся хорошо, и к клубу проникся чувствами. Прописка московская. Надо, говорю. Ведь когда я только попал в команду, целый набор игроков имелся по позициям. Без меня хватало. Я не говорю о Федотове. Абдураимов подавал надежды, Вшивцев, Старков… Много ребят было. Я и не думал, что закреплюсь в составе. Не хотелось время терять, поэтому и брыкался. Но Николаев оттянул Федотова чуть назад и высвободил мне «зону боевых действий». Но кто же молодому бойцу мог дать какие-либо гарантии? Да никто! На примере Володи Астаповского. Он каким по счету приехал? Пусть третьим. Вот и у меня три игрока были на место. Но случилось так, что мы с ним выстояли и завоевали место в составе».

Мы с вами, дорогие читатели, это хорошо знаем и помним. Наслаждались игрой этих замечательных футболистов, пусть и не светило нам тогда ничего. Но имена любимых игроков, их прекрасная игра хранятся в нашей памяти вместе с самыми добрыми и светлыми воспоминаниями.

Часть 2

Пока команды ветеранов менялись соперниками после небольшого перерыва, над стадионом сгустились тучи. Потом и вовсе зарядил дождь, охлаждая нешуточные страсти по футболу на поле ветеранских сражений. Некоторые «горячие и седые головы» дождь остудил, возможно, но как были звезды «негаснущими», так и остались. Мы вместе с остальными зрителями спрятались под сенью дерев и продолжили слушать рассказ Бориса Аркадьевича Копейкина про армейские семидесятые.

«На чем остановились, много было претендентов на одну позицию. Ловить нечего, так казалось. Но потом у Абдураимова что-то в личной жизни не заладилось, он в Ташкент стал проситься. Юрка Вшивцев кукситься начал, ноги болят, не могу играть и ушел в динамовскую структуру. Молодой Старков, он с сорок девятого, вроде не потянул, и место освободилось. Таким образом, стала мозаика складываться. Как я говорил уже, Володю Федотова Валентин Николаев немного назад подвинул, и пошло дело. Так же и у вратарей. Пшеничников, Шмуц и еще несколько человек в придачу вместе с Астапом. Леня Шмуц таланта неимоверного был, но с ленцой. Если Володька пахарем всю свою футбольную жизнь был, то Шмуц не особо усердствовал на тренировках. Поэтому предпочитал бить Астаповскому. А тому этого и надо. Столько труда, столько пота вратарского! Володя все поля им пропитал, где занимался. Я как вспомню, жуть берет. Леня только комментировал, мимо, мимо, штанга, мимо. Вова «летал». А если из женского рода заприметит кого, у него крылья сквозь футболку прорывались. У орла нашего. Была повариха у нас в пансионате, иногда смотрела, как мы носимся и кувыркаемся. Как придет она, Володе вообще не забить. Все брал, да еще так красиво. Мы шутили, что её с собой надо брать на домашние и выездные игры». Смеется Борис Аркадьевич, молодые были, задорные. И неважно, тонкая, полная, повариха или манекенщица. Был бы стимул.

Разговор заходит о базе в Архангельском. Интересуюсь, как с хоккеистами уживались, и был ли кто еще из других видов спорта. «Были как-то баскетболисты, но спать не могли на кроватях тех, маловаты они для них были. На полу укладывались. А с хоккеистами хорошие были отношение, только Третьяк спать не давал, опять смеется Копейкин, вспоминая одного из наших любимых спортсменов. Угнездится внизу, в холле, с кем-нибудь и ля-ля-ля, ля-ля-ля. Спать охота, а у него мяч еще теннисный с собой. То об пол стучит, то об стену. Я уж взмолился как-то. Он, да, да, да, Боря, а потом забудет и опять».

Я спросил, кто запомнился и полюбился из тренеров, были предпочтения какие-либо из такого количества за карьеру. Говорит, вот в том-то и дело, что количество слишком большим было. «Не успевали привыкнуть. Бобров, конечно. По многим качествам, мало того, легенда, человечным был, душевным. Если провинился, заставит пахать так, что семь потов сойдет, но в состав всегда поставит. Не все и не всегда так же поступали. Кто-то мог надолго на лавку посадить. У каждого свои методы воспитания. Иногда в ущерб результату характер свой показывали. Валентин Александрович (Николаев), тот спать не мог спокойно, как «Большой брат» за нами следил». У москвичей свои машины были, они их подальше где-нибудь поставят от николаевского «всевидящего ока», а потом потихо-о-о-нечку, на цыпочках, за ворота. А мы, «лимита», днями и ночами торчали на базе. Даже будки телефонной не было, на станцию бежать надо. Николаев уже бегает, по кустам шарит. Кто, где, когда, куда?» Не со зла и не от обиды какой-нибудь говорит это Копейкин, наоборот, с улыбкой. «Всякое было. Приедет Соколов (замминистра Обороны) на собрание, говорит, говорит, а потом: надо чистить ряды. И перечисляет фамилии Копейкина, Астаповского, Афонина, Капличного. Человек восемь назовет. Агапов, ага, ага, слушаюсь. Потом говорят отставить. Затем опять. Пойми их.

Бывали моменты напряжения. Я, как тот попугай хазановский, тоже не подарком был, продолжает Борис Аркадьевич, если мясо не докладывают льву в клетку, молчать не буду. Мне и попадало не раз за это. Капитаном был, членом партии. Потом повязку Ольшанскому Сереге передал». А Сергей Петрович неподалеку от нас расположился на небольшой «трибуне». Он иногда посматривает в нашу сторону, на всякий случай. У меня с ним тоже договоренность насчет беседы. Копейкин не отвлекается даже на футбол: «Разные тренеры были, с кем всю дорогу в «дыр-дыр» играешь, разделишься на команды НХЛ и ВХА типа, тогда за океаном две лиги было, в одних воротах Шестернев, в других Гринин. С кем «блины» у сирийских штангистов тыришь, в горку кувыркаешься. Мы тоже жару давали, хоть и армия, а подход к каждому нужен. Когда только пришли в клуб, «молодыми» считались. Я мячи обычно таскал, а Володя токи Бернара. Приборы такие с проводами. Были ребята и моложе нас в команде, но находились в ней дольше нашего. Мы «старичков» по имени-отчеству звали: Альберт Алексеевич, Валентин Иванович, в автобус не заходили, пока они не пройдут. С уважением все делалось. Володю Астапом (Остапом) сразу прозвали, а где Остап, там и Бендер. Они и токи, которые он таскал, «токами Бендера» прозвали и смеялись всю дорогу, пока «великий комбинатор» носил их на себе в чемодане».

Такой вот «винегрет» по тренерам получился, но ведь так и было. И мы, болельщики, тоже не успевали привыкать к ним. Сетовали на частую смену специалистов. Даже Бесков почти пришел к нам, но не сложилось. Не договорились, тот своего помощника хотел видеть, а наши то ли Маношина ему настоятельно рекомендовали, то ли Бубукина. Про Анатолия Владимировича Тарасова разговор зашел, что естественно. «Мы сезон-74 закончили, погоняли мяч в «дыр-дыр» на тренировке и хотели в бане попариться. Переоделись, причесались, там уже все готово было. Автобус ждал. Только в дверь, а в дверях Тарасов объявляет, что он наш новый тренер. Весь проем закрыл. Через десять минут, чтобы все на поле были, отлично попарились.

В Сирию поехали, там или «бетон», или грязь, или камни на полях. Я говорил, он все «блины» увел у сборной Вооруженных сил Сирии по штанге. Им тренироваться не с чем, с грифами от штанг ходят, затылки почесывают. А «железо» это допотопное, ржавое. С таким в цирках до революции, наверное, выступали. Бежать надо обязательно перед ним. Если последним бежишь, три кувырка в луже. Как в луже, спрашиваешь. Он кричит, а вот так, сам в лужу плюх и пытается кувырок там сделать. Как у Корнея Чуковского, ей богу. Еще ищет, где поглубже!» Мы смеемся дружно, представив такую картину, Татьяна звонче всех. «Нам не до смеха было, продолжает Копейкин, Володю Астаповского сколько по стенам заставлял бегать! По воротам било пятеро игроков одновременно ему».

Многие тренеры приходили на тренировки. Это в Москве уже. Канадцы приезжали подивиться на «отца русского хоккея», рассекающего московскую грязь со снегом. Борис Аркадьевич рассказывал про этот эпизод, но когда лично из уст футболиста слышишь, хочется тоже вставить в рассказ: «Ноябрь был, вроде. Юра Чесноков с фланга навешивал в штрафную. Тарасов по полю бегает гоголем перед канадцами, кричит, мне, дай мне! Юра катнул ему на ход, тот едет на животе юзом, головой «бум» в мяч. Снегом черным лицо утирает, ревет, как медведь, обалдевшие канадцы камерами щелкают. Страсть. Там дачи высокопоставленных товарищей были, народу полно за воротами стоит. Радуются «пирожки», наконец-то возьмутся за этих футболистов-дармоедов. С Анатолием Владимировичем весело было. Кто не знал Тарасова, мог подумать, что показушничает перед иностранцами. Но он таким и был. Другое дело, что многое не мог уже делать, трудно было. Да и в жаркие города, такие как Ташкент, например, не ездил с нами. Это он придумал после матча на базу ехать, а утром домой до вечера. График до того плотным был, дом почти не видели».

После завершения карьеры игрока, Копейкин уехал в Венгрию. Там выступали многие наши футболисты. Борис Аркадьевич шутит: «Они там будут «бабки» заколачивать, ковры возить, а я здесь прозябать?» Шесть лет провел в этой стране наш армеец, Владимир Астаповский в Хабаровск подался. Каждый по-своему устраивал свою судьбу. «Я после Венгрии в нашу школу ЦСКА пришел, помогал Жене Николаеву, известному армейскому тренеру. У него потом Володя в «Россиянке» девчонок тренировал. А мы в начале восьмидесятых просили за Володю в Спорткомитете В. С., в кадры ходили, чтобы вытащить его с Дальнего Востока. Хоть куда, хоть в Подмосковье. Без футбола, вдали от семьи с ума можно сойти. Хорошо, что в Кубинку получилось устроиться. В школе мест не было, а работать, служить надо. Что он и делал до развала Страны».

Тем временем, турнирные матчи закончились, а дождь, наоборот, с новой силой принялся поливать округу. Пора было прощаться, но мы договорились о новых встречах с нашим заслуженным армейцем. Всего Вам самого доброго, Борис Аркадьевич!

 Б. Копейкин и В. Астаповский. Друзья в жизни, друзья на поле