Фото: Пресс-служба Единой лиги ВТБ
Какое редкое постоянство: почти всю свою баскетбольную жизнь Никита Курбанов провел в ЦСКА. Его поразительная верность скорее из прошлого, чем из настоящего — ветреного, стремительно вертящегося мира, в котором бал правят в большей степени деньги, чем ценности иного порядка… Верность ЦСКА. Верность поневоле или за ней скрывается нечто большее? К чему гадать, послушаем Никиту…
— Никита, вы еще совсем мальчиком ходили на матчи ЦСКА и, конечно, мечтали, когда-нибудь надеть красно-синюю форму… Скажите, вы застали тот ЦСКА Станислава Еремина с Евгением Кисуриным, Сергеем Пановым, Игорем Куделиным, Сергеем Карасевым? Тех ребят, которых с такой ностальгией и любовью вспоминают болельщики? Они «рвали» мадридский «Реал» во главе с Сабонисом и греческих гигантов «Олимпиакос» и «Панатинаикос», часто в инфарктных концовках, на последних секундах. Их любили, по-моему, прежде всего за то, что, конечно, они могли проиграть, но в глубине души люди знали: «Они ни за что не сдадутся».
— Согласен, прекрасная была команда. Но мои осознанные воспоминания скорее относятся к другому времени. Году девяносто восьмому, двухтысячному. Сабониса и конкретно этот матч с «Реалом», о котором вы упоминаете, я не видел. Но я застал на площадке олимпийского чемпиона Валерия Тихоненко, прекрасно помню приезд Джорджевича. Да здесь всегда было на что посмотреть! Тем более мне — посмотреть, как играют профессионалы, поскольку, пока ты еще находишься в спортшколе, ты не понимаешь, дойдешь ты сам когда-нибудь до этого уровня или нет. Было интересно чему-то поучиться, хотя… правильнее будет сказать, что я приходил на эти игры больше как на шоу, просто потому что мне нравился баскетбол: я знал, что такое ЦСКА, знал игроков… И просто получал огромное удовольствие от самой игры.
— Наверное, осталось от тех времен какое-то особенное, драгоценное воспоминание?
— Конечно. Когда в честь семидесятилетия Александра Гомельского в Москву приехали звезды со всего мира. Я счастлив, что мне удалось побывать на том мероприятии. Понятно, что это был эдакий вариант «Матча всех звезд», то есть зрелище, представление, а не битва за каждое очко и до последней секунды… И все-таки: увидеть «живьем» таких великих баскетболистов разных поколений, причем одновременно — это была фантастика.
— В детстве вы как-то особенно восхищались Джорданом, «Летающим Майклом». В своем Отечестве не нашлось кумира?
— Да как-то так получилось, что все мое поколение, плюс-минус пять лет, все поголовно восхищались Джорданом. Он был кумиром нашего поколения. Да, именно он. Но разве он этого не заслуживал? Это был человек, сломавший все представления о баскетболе, показавший, что баскетбол может быть другим. Совсем другим. Эти допотопные, как мы теперь воспринимаем, громоздкие видеокассеты с матчами Джордана были огромной ценностью — не дай бог где-то забыть или потерять! Разбить, испортить… Их передавали в команде из рук в руки. Посмотрел — передай следующему. Сейчас все иначе. Открываешь Интернет и смотришь все что угодно. И сколько угодно. В любое время. Когда хочешь, тогда и смотри. Какое-то ощущение ценности, которую ты оберегаешь, с благоговением держишь в руках — как мы когда-то в детстве держали вот эти кассеты с Джорданом, — и как ты выжидаешь, стараясь поймать тот момент, когда телевизор свободен и по нему не идет любимая мамина или папина передача… В наше же время как будто можно все: никаких преград, не нужно ничего ждать, беречь, хранить, передавать — и… такое ощущение, словно что-то утрачено.
— Интересно, а сейчас, когда в Сети можно найти почти любой матч, вы что-нибудь пересматриваете из «прошлого»?
— Очень редко. Хотя вот недавно мне прислали запись, как мы играли в финале молодежного чемпионата Европы в Чехове…
— Когда вы стали самым ценным игроком — MVP?
— Да-да, и наша сборная выиграла. Я с удовольствием посмотрел эту игру. На ребят, с которыми когда-то столько всего пережили на площадке, и, конечно, на тех, кто «вышел» в большой баскетбол, в большие команды и тоже был тогда с нами. Егор Вяльцев, Виталий Фридзон, Антон Понкрашов, Евгений Воронов, другие парни. Прошло тринадцать лет. Из молодых и перспективных, которыми мы были тогда, потихоньку превращаемся уже в опытных ветеранов. Но снова окунуться в те моменты… Это до мурашек! Правда! Я пережил, пересматривая тот наш матч, столько самых разных чувств. И внутри что-то щелкнуло: «С ума сойти, как же быстро бежит время…»
— А вот если представить, как в фантастических фильмах, что не только вы смогли посмотреть на того Никиту, но и он, бросив взгляд по ту сторону экрана, увидел бы вас нынешнего? Какой, как вам кажется, была бы его реакция? Сбылось ли то, о чем он мечтал? Что он сказал бы вам? «Ты молодец» или, может быть, не обошлось бы без критики и некоторой доли разочарования?
— Я думаю, еще рано подводить итоги — сбылось или не сбылось… Я уверен, что основной путь у меня еще впереди, пусть он будет не таким длинным. Но более запоминающимся, более осознанным. Сейчас я уже в другом статусе. Не «молодой и перспективный». Теперь мы люди, от которых требуют результата, и мы обязаны его давать. Посмотрим, насколько хватит сил. И здоровья…
— Мне почему-то сейчас, пока вы говорили, вспомнилось, как меня поразил Сабонис. Во время того своего приезда в Москву, с «Реалом». Он был все еще хорош, его огромная рука, напоминавшая по виду бульдозерный ковш, — так мне, по крайней мере, запомнилось, — была одновременно рукой ювелира и с такой удивительной легкостью «выцарапывала» мяч у соперника, словно тот его вообще не держал… Но в то же время это был не тот стремительный, летающий по площадке Сабонис, каким все его знали по Олимпийским играм в Сеуле. А тяжеловатый, медленный, с закованными в бандажи больными коленями. Знаете, что он сказал мне тогда? «Я еще не достиг своего потолка». Я подумала: «Ого, вот это будет заголовок». Самое интересное случилось потом. Когда оказалось, что действительно не достиг. Потому что Сабонис вскоре уехал в НБА и блистал там в «Портленде». А вы вот достигли?
— Так может сказать любой из нас. Понять, где находится потолок, уперся ты в него или нет, можно, как я считаю, только после завершения карьеры. Сейчас же трудно об этом говорить: время настолько динамично, все так быстро меняется, порой с ног на голову. Где твой потолок, твоя планка, твои предельные высоты — ты не понимаешь и не осознаешь, просто не успеваешь осознать. А жить с мыслью: «Ну вот и он, твой потолок» — не очень хорошо. Это не мотивирует. Всегда нужна какая-то мотивация, чувство, что есть куда расти и что еще хочется чего-то добиться.
— Но ведь что-то, наверное, тяжело уже дается? Не бежится, не прыгается?
— А вот в такие моменты включается интересная штука, она называется «опыт». Потому что даже сейчас, уже глядя на молодых ребят, ты замечаешь, как в каких-то ситуациях действуешь по-другому, и на игру смотришь по-другому, принимаешь другие игровые решения… И получается очень даже неплохо. Поэтому в целом я доволен на данный момент, как все складывается, доволен тем, что у меня есть багаж знаний, который я накопил и который так помогает мне на площадке.
— По вашим личным ощущениям, многое потерял ЦСКА с уходом такого человека, как Милош Теодосич? Конечно, говорят, незаменимых нет, но не всех это касается.
— Теодосич отыграл за ЦСКА пять или даже шесть лет — сейчас даже трудно вспомнить, но не это главное. Очевидно то, что это, конечно, большой срок. Но и до него в ЦСКА были такие игроки, как Траджан Лэнгдон, или Шишкаускас, или Холден, после ухода которых все задавались вопросом: да как же можно выиграть без этих людей? Проходило какое-то время, и выяснялось, что можно. Сейчас у нас новая команда, основной костяк остался. Да, поменялся важный игрок этой системы… Мы стараемся это компенсировать за счет чего-то другого, переосмысливаем нашу игру. И, по-моему, наши нынешние победы показывают: нельзя сказать, будто без Милоша мы не способны выигрывать. Он был большой частью команды, это бесспорно, но мы идем дальше. И это не менее интересный, по-своему не менее захватывающий сюжет. Мы подстраиваемся под новую ситуацию, и с той заменой, которая у нас есть в лице Серхио, команда вполне справляется, показывает результат.
— Теодосича называют то волшебником, то художником баскетбола. С каким эпитетом вы согласитесь?
— Да, именно так, свободный художник, огромный талант: на таких в команде многое возложено, и поэтому им многое можно простить. Часто ты не знаешь, чего от него ожидать, но тем он и интересен! Я уверен, что Милош надолго запомнится фанатам ЦСКА, нас всех его игра впечатляла, вдохновляла и… заставляла удивляться от матча к матчу. Знаю, многие наши болельщики следят за ним в НБА. И мы, игроки, тоже не исключение. Может быть, не все матчи удается посмотреть, но я стараюсь не пропускать новостей в прессе, интересно, что у него получается… За такими интересными людьми волей-неволей хочется наблюдать: как он там себя чувствует, в американском баскетболе?
— И как, на ваш взгляд?
— Первый год — он не особо показательный, тем более что у Милоша была череда травм. Но, в принципе, те хайлайты, которые я видел, — как раз то, чего от него и ждали. Пасы, невероятно красивая игра… Он оправдывает ожидания.
— Никита, вот вы тот самый русский игрок, чья карьера пришлось на высадку мощнейшего десанта легионеров в наш чемпионат, причем никакого лимита в то время не было. Насколько трудно вам было в такой ситуации пробиться?
— Я изначально в этой ситуации оказался, в самом начале своей карьеры, когда действительно не было никакого лимита. Возможно, мы где-то страдали, но в то же время все это мотивирует лишний раз доказать: я тоже могу, я тоже способен. Дает хороший толчок в плане мастерства, выработки характера. Потому что каждый раз, приходя на тренировку, ты понимаешь: тебе нужно показать все возможное, сделать так, чтобы тренер обратил на тебя внимание, пришел к мысли, что тебя тоже можно ставить на площадку и ты ничем не хуже, чем легионеры, а временами, может быть, даже лучше. Я не видел в этом для себя проблему.
— Но кого-то подолгу «мариновали» на лавке. И вы не избежали этой участи.
— Баскетбол так устроен, что порой не все зависит от игрока. Есть очень много внешних факторов, которые могут придать карьере вектор вертикали, или горизонтали, либо вообще «погасить». Как игрок я думаю, что каждый молодой парень, приходя в команду, должен быть убежден только в одном: надо пахать, стараться, а там уж — как сложится.
— По отношению к вам всегда и все было справедливо?
— Понимаете, на тренировках в каких-то эпизодах под влиянием эмоций иногда начинаешь как-то в себе копаться, ковыряться… Но по большому счету не надо искать внешних оправданий. Есть ситуация, с которой ты либо справляешься, либо нет. Жалобы — это вообще последнее дело. Работай, только трудом достигаются какие-то результаты. У нас очень много талантливых людей среди русских ребят, но временами вступает в силу внешний фактор, а порой сами игроки ломаются, или начинают обижаться, или еще что-то. Я просто старался получать удовольствие от того, что я делаю. Может быть, не всегда удовлетворение было стопроцентным, но я говорил себе: значит, на тот момент я был слабее, чем кто-то другой. И я ведь не единственный из наших, кто заиграл на хорошем уровне!
— Но если присмотреться к сборной России, то оказывается, что двадцатилетних там как-то особенно и не видно.
— Вы знаете, этот разговор, если в него основательно углубиться, будет продолжаться несколько часов. Здесь не кризис самого поколения двадцатилетних — нужно смотреть дальше и глубже, в детские команды, в спортшколы. Конечно, ничего хорошего нет в том, что молодежная сборная России шестнадцати-, двадцатилетних не может выйти в дивизион «А». Я не скажу, что у нас мало одаренных детей или возникла какая-то пропасть в поколениях… Дело не только в одном поколении и в детях — есть множество факторов, из-за которых мы на молодежном уровне не выдерживаем конкуренции. Потому что и мой возраст, и команды вплоть до девяносто второго года рождения еще неплохо выступали, а потом уже пошли какие-то проблемы. Очевидно, что это глобальный, серьезный вопрос, и у проблем есть причины.
— Никита, как бы вы о себе сказали: «Меня создали тренеры» или «Я сделал себя сам»?
— Естественно, первая и самая большая благодарность моим школьным тренерам — Шигину Андрею Вячеславовичу и Мильке Сергею Рудольфовичу, который появился чуть позже. То, чему они меня научили, — не только какие-то действия на площадке, но и характер, и коммуникабельность, без которой в баскетболе сложно. Согласитесь, если меня заметил молодежный проект ЦСКА, то свою работу они сделали на пятерку. А дальше, когда я уже отошел от них, все зависело только от меня. Смогу ли я развиваться с теми знаниями, которые мне дали первые тренеры. Я играю в большой команде, значит, смог. Самый сложный возраст — 16—18 лет, когда у молодежи начинается игра гормонов, другие интересы и вместе с ними непонимание, чего им хочется от жизни. Я думаю, все мои сверстники могут рассказать, в какую это превращалось для них историю: твои друзья гуляют, общаются, развлекаются, а ты должен ехать на тренировку. При этом тебе кажется, что ты уже взрослый, а в действительности еще такой ребенок. Здесь многое зависит и от родителей: получится ли у них объяснить, что баскетбол важнее, и как-то увлечь. Это особенно тяжелое время, которое продолжается до двадцати лет. Но именно в это время закладывается колоссальный фундамент, который потом сыграет огромную роль в будущем.
— Сейчас такое понятие, как «родная команда» практически размыто. Как получилось, что вы стали таким редким исключением из общего правила?
— А разве кто-то не хотел бы играть в ЦСКА? Любые игроки, по-моему, тянутся к лучшему и хотят быть на лучших местах, в топовых клубах. Это же естественно! Иногда я, конечно, задумывался, что, наверное, интересно было бы попутешествовать, пожить в других странах, но, с другой стороны, здесь у меня и дом, и семья, и родной город. А попутешествовать можно и в отпуске, пусть он не такой и долгий, но что делать — отдохну на пенсии, как говорится!
— Сколько сейчас вашему сыну?
— Летом исполнится два годика. Стараюсь проводить с ним каждую свободную минуту. Признаюсь вам честно: с тех пор как Кирилл родился, я еще ни разу не сходил в кино! Даже на «Движение вверх» не ходил! Но, как только он еще чуть-чуть подрастет и его можно будет оставлять с бабушкой на ночь, мы наверстаем упущенное в кинотеатрах Москвы! (Смеется.)
— Дайте-ка угадаю: первая игрушка — баскетбольный мяч?
— Только в миниатюре! И на паркет нашего зала в УСЗ ЦСКА Кирилл выходил уже не раз. Почти после каждого матча. А на баскетболе Кирилл с рождения, точнее, с трех-четырех месяцев. Понятно, что первые игры в своей жизни он проспал, только факт остается фактом: Кирюша с трех месяцев не пропустил еще не одной игры! Уже узнает меня на площадке во время матчей, показывает: «Папа, папа…», машет рукой…