Как Садырин утопающего спас

Шел 1984 год. Как обычно, футболисты "Зенита" после выездного матча собрались в чьем-то гостиничном номере и бурно обсуждали прошедшую игру. Попутно выпивали – как без этого? Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник старший тренер. Пал Федорыч Садырин. 

Народ замолк. Пал Федорыч обвел глазами комнату. Увидел бутылки. Сделал нарочито ледяное лицо. Пересчитал участников. И тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес: "Та-ак. Четырнадцать. А где еще двое? Завтра наказаны будут те… (футболисты напряглись, а тренер сделал мхатовскую паузу)… кого здесь нет!" 

Сказал – и прищурился, и улыбнулся своей фирменной, на первый взгляд, хитроватой, а на самом деле такой искренней и открывавшей сердца улыбкой. 

***

Александр Розенбаум был на "золотом" матче-84 с "Металлистом". Но главное – где сидел на той игре легендарный музыкант и поэт. На тренерской скамейке. Рядом с Садыриным! 

Они были большими друзьями. В пору, когда советская власть творчество Розенбаума, мягко говоря, не приветствовала, тренер постоянно приглашал его на зенитовскую базу в Удельной, чтобы пообщаться и разрядить обстановку в команде. Несколько раз даже брал в автобус на игры. Но сажать на скамейку в официальном, да еще и в "золотом", матче – всё это по нынешним временам кажется фантастикой. Однако в ту пору такое было разрешено. 

Татьяна Яковлевна Садырина, вторая жена Павла Федоровича, в 84-м еще не была с ним знакома, но подтверждает:

– Да, я помню, как Паша говорил, что сажал на скамью Сашу Розенбаума. Потом запретили – а Садырин все равно сажал. Бывали случаи, когда ему за это строго выговаривали, но мой муж был человеком упрямым и принципиальным. А с Розенбаумом у него были очень хорошие отношения. Уже во времена, когда Пал Федорыч тренировал ЦСКА, мы однажды ехали вместе с ним в поезде и он всю ночь напролет читал нам стихи. И в 91-м, уже при мне, приезжал к Садырину на чествование золотого ЦСКА, причем в майке "Зенита". 

Сам Розенбаум готов говорить о Садырине часами:

— Садырина я помню еще игроком. Это был сильный, в хорошем смысле слова злой и духовитый футболист. Недаром потом я дружил с Пашей и с Лешей Степановым – таким же по духу. На поле они убивались, а за его пределами были добрыми и душевными людьми. И поступок Паши, когда он спас утопающего около базы, был абсолютно в его характере. Это был действительно великий человек. И питерский до мозга костей, что очень важно – хоть и родился в Перми. 

Фраза: "Оштрафованы будут те, кого здесь нет!", когда он увидел выпивающих после матча игроков? Тоже вполне в его духе. Нет, он не потворствовал пьянству, но понимал, что футболисты не должны безвылазно сидеть на базе, что они не роботы, у них есть семьи, и ничто человеческое им не чуждо. Конечно, я не наблюдал его в воспитательном процессе с глазу на глаз с кем-либо из игроков. И думаю, что человеком он был достаточно требовательным, но при этом – довольно либеральным тренером. Садырин не был самодуром, апологетом и мессией. С ним можно было разговаривать, ему можно было что-то рассказать и доказать. У него был романтизм в глазах. 

Есть музыка, а есть ноты, есть футбол, а есть перекидывание мяча. И главное – нужно любить ту музыку, которую играешь. А если ты ее не любишь, то можешь все правильно сыграть, но музыки не будет. И это касается абсолютно любого процесса – хлеб испечь, песню спеть, гол забить. История одна и та же. Чтобы стать в каком угодно деле профессиональным и востребованным человеком, ты должен это дело любить. Садырин – любил. Очень любил. И вообще в той команде 84-го, о которой я вспоминаю с огромной ностальгией, эта любовь была всеобъемлющей. Такой любви в других командах я не встречал. 

***

Свой последний матч в жизни, 30 сентября 2001 года, тренер Садырин проведёт против Юрия Морозова. Того самого, что более чем двадцатью годами ранее возглавлял "Зенит" и порекомендовал руководству в качестве своей замены как раз Садырина. Сам Морозов рассказывал мне об этом так:

– Когда в конце 77-го я возглавил "Зенит", до конца сезона помощников не менял. А потом твердо решил: надо найти таких ассистентов, которые не будут смотреть тебе в рот, а смогут сказать свое слово. Узнал, что Садырин, закончив самый первый выпуск Высшей школы тренеров, приехал в Ленинград. Мы с ним встретились, поговорили, после чего проработали вместе пять лет. И когда я уходил, сказал руководству: "Команда идет правильным путем. Если хотите, чтобы он не прервался, надо оставлять главным Садырина". 

Так вышло, что за всю историю взаимоотношений их команд Юрий Андреевич в девяти поединках не побеждал ни разу. А тут, осенью 2001-го, его "Зенит" не оставил от ЦСКА камня на камне – 6:1. Но чего стоило Павлу Федоровичу в тот день появиться на скамейке, рассказала мне Татьяна Яковлевна. 

– Паша, которому в тот момент было уже очень плохо, полетел в Питер на самолете вместе с командой. А я поехала на машине с сестрой. И отправилась к мужу в гостиницу, где ЦСКА остановился. Всю ночь перед игрой у него была температура за 40, он вообще не спал, мы постоянно выжимали его одежду и переодевали. Не надо было ему на ту игру ехать…

Потом мне сказали, что на предыгровую установку Пашу еле довели, и на ней он даже не мог говорить. И это, думаю, ребят убило, они не могли думать об игре. Хотя и забили, если мне память не изменяет, первый гол. А когда игра закончилась, его с трудом довели до раздевалки, где он долго-долго сидел и не мог встать. Два дня после этого мы не могли из Питера уехать, потому что просто не знали, как его везти. 

После того матча муж работать уже не мог. Раньше он говорил мне: "Танюша, я уйду, когда почувствую себя совсем плохо", и этот момент настал. 

Президент ЦСКА Евгений Гинер помогал нам чем возможно, у Паши не было ощущения, что его оставили, бросили, заранее вышвырнули из жизни. Но ничего сделать было нельзя. Рак. В течение того года Паша проводил все тренировки, и Гинер ругался, говорил: сиди на стульчике, подзывай помощников, чтобы они всё делали. А он посидит-посидит, потом не выдержит, встанет, мяч попинает, с палочкой по полю погуляет, задания игрокам даст. Так что толку от этого стульчика было мало – все равно большую часть времени Паша стоял… 

За тем матчем с трибуны "Петровского" наблюдал едва ли не главный враг Садырина среди тренеров – Анатолий Бышовец. Как-то раз он сказал мне:

– Садырин был борец. Когда ему, уже безнадежно больному, хватило характера и воли выйти во главе ЦСКА, я смотрел с трибуны, как его команда проигрывает "Зениту" – 1:6, и глубоко ему сочувствовал. Это был волевой человек, которого можно уважать. И футболистом он был волевым, колючим, плевался… Но тренерские и человеческие принципы у нас с ним были разные. Как и с Лобановским. 

***

В очередную годовщину смерти Садырина известный журналист Александр Горбунов сходил на Кунцевское кладбище, где похоронен его добрый приятель. И вспоминал потом в газете "Спорт день за днем": 

"1 декабря 2001 года мы с Морозовым оказались в Белграде в одном отеле. Звонки на его и мой телефоны раздались одновременно. "Умер Паша”, – нам сказали, мы посмотрели друг на друга, Андреич налил по полной, заплакал и сказал: "Я – следующий”. Так и вышло". 

А еще Горбунов написал, что на газончике перед памятником Садырина лежали два шарфа – "Зенита" и ЦСКА. Их возложили болельщики двух клубов, которые Павел Федорович сделал чемпионами Союза. Идут годы, но память остается. О таком человеке невозможно забыть. 

Татьяна Садырина рассказывает:

– Каждый год мы 18 сентября и 1 декабря – в день рождения и день смерти Паши – собираемся компанией его родных и друзей на кладбище. Никого специально не зовем – те, кто хочет его помянуть, приезжают сами. И всегда народу очень много, наверное, даже с каждым годом всё больше. Игроков обычно Максим Боков собирает. Однажды подходит ко мне женщина из тех, кто следит за порядком на кладбище, и жалуется: "Приезжали ребята и так смеялись, что я сделала им замечание". Говорю: "Зря. Павел Федорович был большим юмористом, и он бы только порадовался. Они же не насмехались над ним, а вспоминали веселые моменты из общения с ним. И когда я вспоминаю их вместе с ними, то тоже смеюсь. Даже на кладбище…

Однажды к Татьяне Яковлевне, пришедшей на могилу к мужу, подошел мальчик, который в силу возраста не мог видеть матчи команды под руководством Садырина. Но о Павле Федоровиче он знал очень хорошо. Для его вдовы это было очень важно – понять, что память о нем передается и следующим поколениям. 

– Это было где-то по весне. Идут мама с сыном, которому лет 13 – и, казалось бы, откуда он Павла Федоровича может знать? Но они остановились, и мама спрашивает: "Вы жена Садырина?" И когда я ответила "да", сын сказал, что занимается футболом и много читал о Садырине. И мой муж ему очень нравится, как человек – хотя он не является болельщиком ни ЦСКА, ни "Зенита". Получается, его помнят не только футбольные специалисты и болельщики двух его клубов, но и другие…

Мне удалось прикоснуться к истории – в прямом смысле этого слова. Татьяна Яковлевна принесла маленькую коробочку, раскрыла ее – и я увидел клочок искусственного газона, на котором "Зенит" проводил тот самый матч с "Металлистом". Золотой. 

Я посмотрел в глаза этой женщине – и мне показалось, что ни одна самая дорогая вещь в мире не сравнится для нее с этим кусочком синтетики. И это при том, что Павел и Татьяна тогда еще не были знакомы… 

***

"Пашка – душа нараспашку", – такие слова кого-то из питерских футбольных ветеранов процитировал однажды мой коллега Александр Кузьмин. Лучше охарактеризовать Садырина, который в сегодняшние времена корпоративных этик наверняка не смог бы чувствовать себя в своей тарелке, наверное, невозможно. 

История, которая лучше всего характеризует его как человека, произошла около базы "Зенита" в Удельной в 95-м году – когда Садырин во второй раз вошел в зенитовскую реку. Вошел не только в переносном, но и в прямом смысле. Поскольку произошло это в прямом эфире питерского ТВ, об этом тут же стало известно всей стране. 

Татьяна Садырина:

– Я приехала на базу, поскольку после тренировки мы с Пашей собирались ехать на дачу, которая у нас под Выборгом. Взяли и пса нашего, красавца-ризеншнауцера Лорда. Во время занятий я никогда не маячила на глазах у команды, и мы с Лордом пошли гулять к пруду, за территорию базы. Потом, смотрю, вроде всё заканчивается, и направляюсь обратно к базе. Вижу, что часть игроков со вторым тренером еще работает, а Павел Федорович стоит вместе с известным тележурналистом Эрнестом Серебренниковым, и на него уже камера направлена. Мы остановились поодаль – подождать, пока он даст интервью. 

И вдруг я слышу, что Лорд забеспокоился, а со стороны пруда – крики. Говорят, дно там противное, илистое, и в пруду много холодных ключей. Смотрю, рыбаки что-то показывают, а ребенок бегает по берегу и кричит: "Брат, брат утонул!" И тут прямо на моих глазах Паша, продолжая давать интервью, сначала головой крутит, пытаясь понять, что произошло. Потом отходит от камеры, мигом скидывает тренировочные брюки, ныряет в пруд и плывет. Люди бегают, кричат, рыбаки сидят и смотрят – а Павел Федорович плывет. А вслед за ним – Лорд, который бросился в воду за хозяином. 

Муж нырнул раз – вынырнул. Второй – опять вынырнул. И только на третий раз Паша вытащил парня. Я за это время успела поволноваться – особенно когда он два раза нырнул, никого не вытащил, и я видела, что у него сбилось дыхание. Он сам потом признавался, что было жутко, но что делать – надо спасать парня. Рассказывал: когда нырнул, ничего не видно – ил сплошной. Глаза в воде открыл, а никого найти не может. И лишь с третьей попытки нащупал, наткнулся на него. Вылез весь черный от ила. В этом пруду уже много раз тонули – видно, судороги у людей начинались из-за холодных ключей. 

Доктор команды Миша Гришин подбежал к пруду со своим чемоданчиком – и вот так они вдвоем спасли мальчишку, лет 10-11, наверное. Откачали быстро, кто-то "скорую" вызвал. А мы завернули Павла Федоровича в полотенце, он переоделся – и минут через 15-20 уже стоял и продолжал давать интервью. А все это на камеру снималось – и как он парня вытаскивает, и как я мечусь в какой-то деревенской юбке, и как Лорд носится и плывет. У меня этот фильм есть… Потом Павлу Федоровичу и Мише Гришину прямо на стадионе вручили по медали "За спасение утопающего". 

Эта история – она как раз о Паше. Он надежный парень был. Не думая, не анализируя, броситься и сделать то, что надо – это про него. Он импульсивный был, эмоциональный – и все эти рывки, броски, движения у него шли откуда-то изнутри, он над ними не размышлял, а делал первое, что приходило в голову. И говорил так же, за что и страдал…

Это был не первый случай, когда Садырин спас утопающего. Известность получил еще один случай, когда, еще будучи игроком, он вместе с двумя партнерами по "Зениту" спасли телефонистку в затопленной гостинице в Баку. Но из разговора с Татьяной Яковлевной выяснилось, что и это еще не всё. 

— Когда Паша первый раз тренировал "Зенит", он спас семью – мать с ребенком. На бензоколонке стояла машина – и вдруг загорелась. А Садырин как раз подъехал туда заправиться. И увидел, что машина вспыхнула, женщина мечется – ясно, что внутри ребенок. Он вытащил ребенка, чем-то погасил огонь, и тут же отогнал машину – потому что это бензоколонка, и все могло взорваться. Приехал тогда на дачу весь в копоти. Видно, судьба у него была такая – спасать людей. А сам всего 59 лет прожил…

Таким был человек, о котором болельщики "Зенита" и ЦСКА сложили рифму: "Самый лучший тренер в мире – Павел Федорыч Садырин!" Каким еще? Тренеру Герману Зонину, после конфликта с которым капитан ленинградцев (не раз входивший в список 33 лучших футболистов СССР, что игроку команды-середняка сделать было крайне сложно) закончил карьеру игрока, спустя годы оплатил операцию на ногах в Бельгии. И Зонин в каждом интервью не уставал говорить о его благородстве. Хотя и сам проявил то же самое благородство, дав Садырину положительную характеристику в Высшую школу тренеров, несмотря на конфликт. 

Нет, Садырин не был однозначным и сплошь позитивным. Но разве интересные, живые, талантливые, настоящие люди бывают однозначными и исключительно положительными? 

Пал Федорыч – недаром народ называл его именно так, с оттенком этакой домашней фамильярности! – был из тех людей, которых, даже лично не зная, можно любить. Как и его близкий друг Юрий Сёмин. Оттого и кладут до сих пор на могилу Садырина шарфы, оттого и знают о нем дети, которые вживую команд Пал Федорыча никогда не видели. 

Один мой питерский знакомый, а ныне – серьезный московский бизнесмен поделился трогательным воспоминанием года 83-84-го. Ему было лет 13, он в одном из ленинградских парков вечером играл с друзьями в футбол, когда мимо проходил Садырин. Что греха таить – подвыпивший. Увидел гоняющую мяч пацанву – и предложил ребятам сыграть одному против них всех. По словам моего знакомого, ему не составило труда обвести кумира и по-пижонски, подбросив мяч на голову, занести его в пустые ворота. Пал Федорыч воскликнул: "Молодцы! Беру вас всех в "Зенит”! Приходите через две недели!"

Самое поразительное, что они пришли – хотя тогда прекрасно видели, что Садырин выпил. Но такой огромной была вера мальчишек в тренера, что они действительно поверили: их взяли в "Зенит"! Но даже когда он не явился на встречу, они не расстроились. Садырина невозможно было разлюбить.

Эта история мне очень понравилась именно потому, что она – про Садырина. Никого другого из ведущих отечественных тренеров представить в такой ситуации – выпившим, предлагающим обычным мальчишкам сыграть одному против всех – я решительно не могу. Бышовца, Газзаева, Романцева, Сёмина, Ярцева – да никого! Он только один был такой – Пал Федорыч. И Татьяна Яковлевна подтверждает, что на даче всегда шел на соседское поле с ребятами мяч гонять…