Три года назад скончался Павел Федорович Садырин. Жесткий, добрый, принципиальный, наивный... Человек, который всегда прикрывал своих игроков. Человек, которого эти игроки не раз предавали. Человек, переживший двух своих любимцев - молодых, красивых, талантливых вратарей ЦСКА. Человек с несокрушимим духом. Настоящий победитель. Настоящий мужик.
Три года назад уbs написал очень хорошие слова. И сегодня мы хотим привести их именно в том, трехлетней давности, звучании. Потому что написано, как сегодня.
Памяти ПФС
Летний день, жара и предвкушение: Предвкушение счастья. Израненная невзгодами и унижениями душа армейского болельщика - годы надежд и разочарований, полууспехов и полновесных поражений. Два проблеска за долгую-долгую болельщицкую жизнь - Кубок в 55-м да первенство в 70-м, а потом - тоска, деградация и катастрофа.
И вот свершилось - толпа талантливых, который год подающих надежды и ни хрена не желающих становиться взрослыми балбесов в одночасье превращается в лихую бесстрашную банду, громящую всех и вся. Как они рвали Спартак в том бессмертном по драматургии, проигранном, но вдохновенном матче, после которого спартачи с облегчением, но и неясным ужасом пред будущим, выдавливали из себя, что, дескать, вы, похоже, заиграли:
Кто сделал это с нашим льготным штрафбатом, где все только и косили, и ждали конца приговора вместе с дембелем? Кто зажег их ленивые души, которые дотлевали после в забытых богом Аравиях?
: Еще один штатский, после Аркадьева. И тоже не свой игрок. Вроде бы, что мы ему, и что он нам. Да, игрочок был заметный по советским меркам, делал погоду в Питере много лет, надежный такой, моторный, с головой, но не прима. Да Зенит он в чемпионы вывел, но потом толпу распустил, они же его, подонки, и съели. И вот он с нами:
И все вдруг задвигалось, ожило, заблистало. А потом на поле появилась редкая гостья - МЫСЛЬ. В команде, в которой после ухода Володи Федотова некого вспомнить как тонкого диспетчера, вдруг возникла супер-полузащита. И из кого! Списанный спартаковский дублер, Корнеев, еще в прошлое пришествие в высшую лигу показавший, что может, но не очень и хочет; доставший самого Лобана до печенок раздолбай - Татарчук; Валера Брошин - друг режима; Кузя - жутко бегучий, заводной, но поначалу довольно бестолковый, да трудовой неяркий вроде бы Дима Галямин. Вдруг эта толпа выкристаллизовалась в структуру, в которой ничего не изменить. И не надо! Невозможно определить, кто же играл первую скрипку. Кузя поспевал всюду, отбирал, подчищал, лез, пер, давил; Корнюха и Вова мотали любую защиту и могли и сами забить, и бросали вперед туповатых, но забивных форвардов. Галяма сгребал все сзади и прорывался по краю, как заправский нападающий (Корнаухов играет похоже, только сзади ему до Димы расти - не дорасти).
Да, защиты у нас можно считать и не было. С богатырями николаевской эпохи - Шестерневым, Пономаревым, Капличным, Афониным, даже хулиганистым Истоминым - эта публика и рядом не лежала, но при таком передке и это сходило с рук. И даже майор Фокин не в силах был тут ничего сделать.
А вот в воротах у нас был Миша Еремин. Он только начинал матереть, избавляться от детских болезней, входить в авторитет. Уже начали подрагивать поджилки у супостатов при виде его гигантской фигуры, заполняющей собой все ворота, и вратарскую, и штрафную. Уже навытаскивал он тучу мертвых мячей, и было видно, что это пришел вратарь, равного которому не будет, а у нас и не было. Хотя есть нам, кого вспомнить.
И вот вышли они на поле - воевать за первый приз - за Кубок - впервые за 21 год нам что-то засветило. И так в них верилось, и так боязно было - что снова облом, и пропадет игра, и все снова поломается, и будут пенять на кубковые перегрузки, на расстройство, депрессию. А нам снова ждать: А тут еще сын рядом - впервые вместе на футболе, и как ему, если продуем, потом объяснять, что папа за раздолбаев болеет, которые выиграть у какой-то кастрюли там не могут!
И началось, и гол забили, и надежда родилась. А кастрюля-то тоже не лыком шита, Тишков, еще не ломанный, орел был. Стадион полон, ревет, настоящий футбол. Всего трясет. Может еще раз так трясло, когда сборная у венгров там же, в Луже, венгров по заказу 3:0 рвала. Когда под конец притомились, и Алик Шестернев из ворот вынес, когда вся трибуна, языков не знающая, скандировать стала по-немецки судье - Zeit!
И получили два голешника: На сына не смотрю, он, наверное, и не понимает, как это может быть, папа ведь обещал, что выиграем! Вот тут и оказалось, что не фортуна нас вела, что мы и вправду сильны! Отряхнулись и полезли, да не навалом, а так, как в лучших домах - технично, азартно, комбинационно. И выиграли. ПалФедорыч в небесах парил - молодые были ребята, здоровенные. Миша больше всех радовался, скакал, как маленький, Корнюху на себе катал вокруг всего поля.
И умер. И команда умерла - та, ПалФедорыча, Мишина. Лучшая. Триумф и трагедия.
И помним их вот так - ПалФедорыч взлетает в небеса, а Миша скачет счастливый вокруг поля: И сын на меня смотрит, довольный, папа все правильно говорит и болеет за правильную команду, которая играет лучше всех. Правильный папа:
Светлая память...