Об адаптации в ЦСКА, юности в Бостоне и неприветливом Гравлине рассказывает новичок армейцев Деметрис Николс.
ЦСКА, Итудис и Бохэйм
— Вы сказали, что готовы принять предложения о просмотре только от команд НБА и ЦСКА. Это что же значит, вы ставите ЦСКА на один уровень с ними?
— А почему нет? В Европе есть команды, которые вполне могли бы соперничать с НБА. Если посмотреть, то в нашей команде есть люди, поигравшие в НБА, есть парни, играющие за свои национальные сборные — много отличных ребят.
— В матче с «Летувос Ритас» был момент, когда вы допустили две ошибки подряд, и вас сразу же заменили. Что вам говорил тренер в тот момент?
— Да просто сказал, чтобы я успокоился, расслабился. Это была наша первая игра на домашней площадке, поэтому все были немного напряжены. Баскетбол — это игра ошибок, и самое главное — то, что на следующий день я сыграл лучше и справился с волнением.
— Но вот вы новый игрок в команде, вам приходится приноравливаться к тем, кто здесь уже играет давно. Насколько это тяжело?
— Не сказал бы, что это на меня сильно давит. Я не особенно переживаю из-за ошибок, их все совершают, и мои две вряд ли бросались в глаза на общем фоне.
— А что скажете о тренере?
— С ним легко. Итудис — тренер игроков, учитель.
— В Сиракьюз вы играли у Джима Бохейма, одного из лучших и при этом самых экстравагантных тренеров. Что дала вам работа у него?
— Самое главное — он научил меня, как быть психологически твердым. Когда я начинал у него, то играл не столько, сколько мне хотелось бы. И постепенно завоевал место в стартовой пятерке. Еще он научил меня, что нужно обязательно много работать. Если ты много работаешь, то все у тебя будет.
— А вот его эмоциональность не мешала?
— Да нет. На самом деле, он гораздо нормальнее, чем об этом принято думать. Он отличный тренер, который готовит тебя не только к профессиональному спорту, но и к жизни в целом. Учит понимать, что ничто не дается просто так, что нужно всего добиваться трудом…
— Вы бы сказали, что уже привыкли и к команде, и к жизни в Москве?
— Пока все вроде бы нормально. У нас еще не было ни одной официальной игры, но предсезонку мы провели хорошую. Парни сдружились, я познакомился с одноклубниками, мне кажется, что у нас сложился отличный костяк, все ладят друг с другом, позитивная атмосфера в раздевалке. Пока к нас отличная командная «химия».
Что касается лично меня, то тяжелее всего мне было привыкать к новой роли. На протяжении всей карьеры я чаще играл третьего номера, а теперь я выхожу исключительно на «четверке». Это непросто, но я стараюсь думать о себе как о мощном форварде и надеюсь, что все получится.
— Вы и в колледже, и в других командах всегда набирали очень много. Насколько тяжело играть здесь, где вам никогда в жизни не дадут набирать по 30−40 очков?
— Ну в этом зато и состоит красота команды. Поэтому она и называется командой — в каждом матче может выстрелить любой. Я могу лишь контролировать только то, что в моих силах. И делать то, что от меня ждут: реализовывать дальние броски, отрабатывать в защите…
Самара, Базаревич
— Вы уже второй год проводите в России. Что вам запомнилось из первого сезона?
— Да вот, наверное, игра с ЦСКА здесь, она получилась у меня одной из лучших. В том году так получилось, что очень многие парни приходили, потом уходили — нам было сложно построить команду из-за этого, но мы со всем справились и построили неплохую команду.
Сергей Базаревич оказался отличным тренером. Совершенно точно он помог моему развитию как игроку.
— Вы знали, что он тоже играл в НБА?
— Да он все время хвастается этим.
— Что вы рассказываете дома о России и Самаре?
— Что здесь очень холодно… О Самаре особенно ничего и не расскажешь. Москва — другое дело, много красивых зданий, исторические сооружения, огромный город. О Самаре же у меня осталось два воспоминания: что там очень холодно, и что там есть красивая набережная, где нам нравилось гулять. Собственно, и все. Ну и очень милые люди тоже.
— Когда вы решались на продолжение карьеры в России, вы учитывали непростые отношения с США?
— Честно, нет. Хотя для моих родственников это было проблемой. Но они просто не понимают, что мы не ходим по улицам, не оказываемся в сомнительных местах. Так что все будет хорошо.
Разъезды, баскетбол и все остальное
— За свою карьеру вы сменили много команд и поиграли в самых разных странах. Был ли момент, когда хотелось все бросить, бросить баскетбол и поехать домой?
— Да, это произошло, когда я в первый раз попал в Европу. Я тогда играл за «Гравлин», на севере Франции, там вообще нечем было заниматься. До ближайшего магазина нужно было топать 30 минут. Тогда вот и думал, что все надоело и надо ехать домой.
— Вы думали о том, где вы хотели бы жить по окончании карьеры?
— Наверное, что-то вроде в Испании. Там очень красиво. Хотя я бы мог жить где угодно, главное, чтобы там говорили по-английски, и была какая-нибудь вода, пляжи.
А то часто так бывает, что тяжело объясниться за границей. Приходишь в магазин, и приходится пальцем показывать, искать в гуглтранслейте названия вещей, которые хочешь купить. Приходится как-то выкручиваться — звонить одноклубникам, которые говорят на местном языке, привлекать водителя.
— Для вас жизнь баскетболиста за границей это что? Веселье, только работа, выживание…
— Терпение. Самое главное — это терпение.
— Вы как-то сказали, что баскетбол — это лишь 15 процентов вашей жизни. Что занимают остальные 85?
— Остальные — это семья. И другая глава в жизни. Баскетбол занимает 15 процентов жизни, потому что настоящая жизнь начинается позже, после завершения карьеры, тебе жить еще 30, 40, 50 лет.
— Чем бы вы хотели заниматься после?
— Быть тренером. Именно это я делаю в межсезонье — еду домой и работаю там с ребятишками.
— Вы думаете о себе как о спортсмене, который мог бы играть в НБА?
— Думаю о себе как о баскетболисте, о парне, который умеет играть. На самом деле, я особенно не думаю об НБА: сейчас я здесь.
— А почему у вас не получилось в НБА?
— Да этот вопрос времени, ну или как еще назвать. Так получилось, Господь захотел, чтобы я был тут, и я доволен тем, что оказался тут. Если бы он хотел, чтобы я был там, то я был бы там.
— Если бы у вас возможность, вы что-нибудь изменили в своей карьере?
— Я бы прислушивался. К тренерам, к людям старше меня.
— Как насчет того эпизода, когда вы уволили агента, чтобы остаться в лиге?
— Не хочу об этом говорить.
— Вы жалеете, что провели много времени в D-лиге?
— Совершенно точно нет. Это очень помогло мне, дало мне возможность показать мои умения. До этого я получил травму и выпал из поля зрения, а D-лига помогла мне вернуться в строй, подписать новый контракт.
— Вы из Бостона. Насколько «Селтикс» 80-х повлияли на вас в детстве?
— Очень сильно. В детстве мы играли по восемь часов и учились получать удовольствие от игры.
— Бостон раньше был прежде всего белым городом. Как там жилось черному?
— Непросто. Я вырос в ужасном районе, но рядом со мной оказались хорошие люди, которые помогли мне избежать неприятных ситуаций на улицах. Ну и баскетбол очень помог — я не отвлекался на что-то лишнее, был сконцентрирован на достижении своей цели. И благодаря этому окружающий мир жестокости не коснулся меня так, как мог бы.
— Вы исполнилось 30 лет. Для многих людей это время подвести промежуточные итоги. Вы думали об этом?
— Да не, я только начинал жить. Мне тридцать, но я чувствую себя на 25. Все здорово.
— Какие у вас персональные цели?
— Сделать все, чтобы помочь команде побеждать…
— И подписать новый контракт?
— Ну да, и это тоже.
