Балдерис: всю жизнь был «белым воробьём»

Легендарный хоккеист Хельмут Балдерис — о том, как Виктор Тихонов лишил его двух золотых медалей Олимпиады и о своей жизни без хоккея.

Хельмут Балдерис — один из самых знаменитых игроков прошлого, лучший латвийский нападающий. Он играл за ЦСКА и сборную Советского Союза, в 37 лет уехал в НХЛ, пробовал найти себя в хоккее по завершении карьеры, но не смог. Сейчас его не встретишь на матчах рижского «Динамо». О своих непростых отношениях с Виктором Тихоновым, о силе прежнего ЦСКА, дружбе с Михайловым и работе в Японии он рассказал нам в интервью.

«УЗНАЮТ В ДОМЕ ПРЕСТАРЕЛЫХ»

— В Латвии есть хоккеист известнее вас?

— Конечно! Сейчас пришли новые спортсмены. И вообще поколение уже другое. Всем интересна современность.

— Но, скажем, на улице вас узнают?

— В доме престарелых узнают (смеётся). Хотя иногда и на улице тоже.

— Какое место в вашей жизни сейчас занимает хоккей?

— Раз в неделю тренируюсь, собираемся с ребятами, катаемся.

— В чём себе отказывали 20−30 лет назад, а сейчас можете позволить?

— Видите, как бывает. Тогда хотелось шампанское пить — было нельзя из-за режима. Хочется сейчас — уже не позволяет здоровье. Холестерин, сахар. Пиво тоже нельзя. Всё не вовремя происходит.

— Вы в детстве занимались фигурным катанием. Как перешли в хоккей?

— Сейчас дети с трёх лет тренируются, а раньше секций для таких маленьких не было. Поэтому папа отвёл меня на фигурное катание. Мне не особо нравилось, но приходилось кататься. А в 10 лет я перешёл в хоккей.

Хельмут Балдерис

«ТИХОНОВ СТОЛЬКО ВСЯКОЙ ЕРУНДЫ СДЕЛАЛ»

— Вы играли за команду вагоностроительного завода, когда вас увидел Тихонов. Чем вы ему приглянулись?

— Чем-то приглянулся. Но потом он столько всякой ерунды сделал, что хороших воспоминаний не осталось. Он меня заметил в 14 лет. Его отговаривали, говорили, что я трус. А он быстро поднял меня в команду мастеров.

— У Тихонова в рижском «Динамо» были такие же строгие порядки, как в ЦСКА?

— Всё то же самое. Сборы по 11 месяцев в году.

— И вёл он себя так же жёстко?

— Ко всем относился одинаково. Молодой ли, заслуженный ли — спрос был один.

— Читала историю, что в 1976 году он не отпустил вас на Олимпиаду.

— Я узнал об этом от самого Кулагина, тренера сборной, когда уже после Олимпиады он приехал с «Крыльями» на матч в Ригу. После игры он подошёл ко мне: «Почему вы не приехали в сборную? Мне сказали, вы тут пьянствуете, дебоширите и гуляете!».

— Не пытались прояснить ситуацию с тренером и руководством команды?

— А что это изменило бы? О письме о моём якобы плохом поведении я узнал потом от тестя, который работал в

Спортивном Управлении. Оказывается, была телеграмма с вызовом, но Тихонов решил: «Нечего ему делать там».

— Кулагин вас в «Крылья» приглашал?

— Кулагин вообще очень человечный был. Он звал в «Крылья» после Приза «Известий» в 1975-м: «Ты не спеши, подумай. Я обещаю, в олимпийскую сборную тебя вызову». Но мне не хотелось уезжать из дома. Не готов был в то время менять обстановку.

— Но в ЦСКА-то через год вы поехали.

— Это была идея Спортуправления. Они хотели создать тройку с Капустиным и Жлуктовым. Сергей играл — в «Крыльях», Жлуктов — в ЦСКА.

— Вашим мнением поинтересовались?

— Сказали так: «Желательно, если ты поедешь в ЦСКА». Ну, а почему бы не поехать? ЦСКА — сильнейшая в мире команда, в которой все мечтали играть. Тем составом могли бы выиграть Кубок Стэнли! Вот это я понимаю уровень!

— Многие игроки переходили в ЦСКА, потому что проходили там службу в армии.

— Никто не приходил, их именно забирали и комплектовали команду.

— Но вас-то не забрали.

— Я сказал, что не буду служить. Мне предлагали, но я был согласен только на звание полковника. Если нет — буду вольнонаемный. Всю жизнь был «белым воробьём».

— Так вы служили в армии?

— Когда в Риге играл, два года засчитали.

— На построения ходили?

— Нет, надо было лишь зачитать присягу с автоматом и свободен. Но это лишь для тех, кто хорошо играл. Тех, кто нарушал режим, отправляли в военную часть.

— В рижском «Динамо» вы были лидером. Не опасались переходить в ЦСКА, где в то время играли Михайлов, Петров, Харламов?

— Я хотел играть вместе с ними и доказать, что я тоже игрок их уровня.

— Слышала, что поначалу вы жили в Москве у Бориса Петровича. Вас к нему поселили?

— Он сам пригласил. Первую неделю мы с женой жили в общежитии ЦСКА. А с Борисом мы подружились на чемпионате мира 1976 года. Наши жены были уже хорошо знакомы. И Борис сказал: «Ну живите у нас!». Вот такие простые русские люди, очень дружелюбные.

— Как вас встречали в Риге, когда вы приезжали в составе ЦСКА?

— Хорошо! Меня никогда не освистывали, а вот других хоккеистов случалось. Всегда было так: желали побед Риге, но хотели, чтобы Балдерис забил. Помню, когда Юрис Репс перешёл в московское «Динамо», его не очень дружелюбно принимали в Риге.

«БОБРОВ СКАЗАЛ: «БАЛДЕРИС — ТОЖЕ ВЕЛИКИЙ»

— Поговорим об Олимпиаде-80. Тихонов сказал, что американцы в финале играли на допинге. Вы это не почувствовали?

— Такой же вопрос можно задать: «А русские что? Все чистые?». Я не верю никому, отвечаю лишь за себя. Тогда никто не употреблял. Но третий период сильнее нас никто не мог играть. В таких физических кондициях, как мы, никто не был.

— До Олимпиады вы играли с американцами товарищеский матч и победили 10:3. Это расслабило в финале?

— А может, и другие обстоятельства были? Тихонов снял Третьяка. В первом периоде мы вели 2:0, а закончили 2:1. Он тоже ошибался.

— Вы видели фильм «Чудо на льду», который сняли американцы?

— Это ерунда полная. И то, что русские сняли про Харламова, — тоже. Даже не хочу смотреть. Я знаю жизнь и знаю, что было. Зачем мне эти фильмы смотреть?

— После Олимпиады Тихонов обвинил вас в поражении.

— Я это хорошо помню. Мы были такие все друзья, Тихонов нам обещал, что после поражения будем держаться вместе. А потом я открыл «Комсомольскую правду» и увидел: «Балдерис виноват в поражении».

— И Голиков ещё.

— Да, и Голиков тоже.

— И как вы отреагировали?

— Ну, а что ты сделаешь? В то время ты мог реагировать, как хочешь. У кого ты что спросишь? У КГБ?

— И вы ушли из ЦСКА. Если бы Тихонов повёл себя по-другому, могли бы остаться?

— Да он меня ещё упрашивал остаться. В ЦСКА ко мне хорошо относились, уважали в руководстве. Тоже уговаривали остаться. Но я решил, что от Тихонова надо уходить. К тому же, я обещал руководству Риги, что уеду в ЦСКА на три года, чтобы сыграть под Олимпиаду нашу тройку. Мы сидели с Капустиным: «Ты точно уходишь из ЦСКА? — Да, еду в Ригу. — Ну, тогда я тоже пойду в другой клуб». И он ушел в «Спартак».

— А партнёров по звену критиковали?

— Сергей тогда не играл из-за травмы. Со мной и Жлуктовым выходил Скворцов.

— Жлуктов сейчас сильно болеет. Общаетесь с ним?

— Не общаемся, но знаю ситуацию. Мы с ребятами собирали деньги ему в помощь, лифт строили специальный.

— Жлуктов как-то сказал: «У Тихонова были очень жёсткие порядки, но по-другому с командой управиться нельзя было».

— Не знаю… Тогда Тихонов мог брать любых игроков. Хоккеист был никем. Харламов, Мальцев, Балдерис, Третьяк — незаменимых нет!

— Касатонов рассказывал, что вы единственный игрок из команды, кто легко справлялся с самым тяжёлым упражнением Тихонова — «Сантьяго» (16 кругов по 400 метров).

— Это кажется, что легко. Все с трудом справлялись. А у Юрзинова было 12 по 400, а потом два по 800. Это упражнение было рассчитано на выносливость, на то, чтобы перебороть себя, пробежать «через не могу».

— Вы играли почти до 40 лет, другие ваши партнеры — тоже. Эти упражнения помогли?

— Все, кто это проходил: Ларионов, Фетисов, Касатонов, Могильный, Федоров! Все получили хорошую подготовку.

— Сейчас игрокам такую нагрузку не дают.

— Сейчас все очень умные. Вот в ЦСКА десять травмированных игроков. От чего это может быть? Что, хоккей жестче стал? Нет!

Хельмут Балдерис и Вячеслав Анисин на Матче легенд

— А что тогда?

— Пьянки. Деньги миллионами считают, а работать не хотят.

— В ЦСКА были премии за победу?

— 70 рублей. Тихонов нам пробил.

— Жлуктов ещё рассказывал, что как-то игроки спросили у руководства про премию и им сказали: «Хотите премию? Можем дать танк на всю команду».

— Это шутка была. Мне тоже говорили: «Давай тебе звание дадим в качестве премии». Я тогда подумал, что с воинским званием из ЦСКА уже никуда не уеду, но ответил: «Если только полковника. — Нет, этого не можем».

— А какое предлагали?

— Капитана.

— У вас была «Волга» с номером 19?

— Нет, получить такой номер было очень сложно. У меня был номер 37 или 74. Даже у Валерки Харламова, кажется, не было… Хотя, нет, была «Волга» с 17-м номером. «Волгу» мне тоже не сразу дали. Встретил Боброва: «Как дела? Устроился? Машину выдали? — Обещали, но пока нет. — Как так? Я разберусь». И через неделю «Волга» была.

— А Тихонов хотел все постепенно.

— Да, а Бобров сказал: «Ты тоже великий игрок».

— Когда играли за ЦСКА, с Брежневым встречались?

— Лично — нет. Но у нас было выступление в «Лужниках», он сидел в ложе и смотрел, как мы шайбы бросаем. Кто? Лучшие игроки Якушев, Харламов, Васильев, Третьяк, Сидельников, Мальцев. Это было представление для Брежнева.

— Буллит забили?

— Только Третьяку, Сидельникову — нет. Помню, ещё фигуристы выступали. Такое ледовое шоу в честь ноябрьских праздников.

— Раз уж речь зашла про праздники. Ветераны рассказывали, что Тихонов не приходил на командные праздники. Мог прийти, скажем, на свадьбу, выпить бокал и быстро уйти, чтобы не провоцировать конфликт. А то вдруг кто-то в нетрезвом виде начнет ему высказывать.

— Так и было. Ко мне он точно не приходил.

«ТИХОНОВ ЗВАЛ В СБОРНУЮ, ЧТОБЫ ПОПУДРИТЬ МНЕ МОЗГИ»

— Вернёмся к вашей карьере. Вы поехали в Ригу, где работал тренером Юрзинов. Порядки были такие же жёсткие?

— Это была общая система. Но я сказал Юрзинову, что хочу жить дома. И Тихонову, кстати, тоже говорил. Из-за этого с ним конфликт вышел. Вторая сборная играла в Риге, и я был капитаном команды. После игры я сказал, что пойду домой. «Нет, не пойдешь. — Я пойду и точка! — Тогда забудь про капитанскую повязку. И вообще, больше не будешь играть!». На этом мое участие в турнире закончилось.

— Юрзинов кажется более мягким человеком. Наверное, он разрешил вам жить дома?

— Он, конечно, возмущался: «Как же так? Тут порядки другие». Но я сказал, что хочу жить дома и всё. Он уступил.

— Вы в Риге играли с молодым Олегом Знарком. Каким он был игроком?

— Мы в одной тройке выходили. Молодой, задиристый парнишка. Всегда был готов защитить кого-то, заступиться за партнера.

— Тихонов считал, что в Риге вы играете «на одном коньке», но все равно приглашал вас на сборы.

— А в последний день говорил, что я не нахожусь в нужной кондиции, благодарил за работу и отправлял домой.

— Тогда зачем было приглашать?

— Чтобы мне мозги попудрить. Давал надежду и отцеплял! Ну и смотрите, я стал лучшим бомбардиром чемпионата. Ну, куда ты денешься? Надо приглашать. В Москве у него потом всё равно спросят: «А где же Балдерис? Почему не в составе?» А он всегда мог ответить: «Он прошел медицинский осмотр, который показал, что Балдерис не в форме». Я даже как-то у врачей спрашивал после таких заявлений. Они говорили, что мои показатели — лучшие.

— Он вас оставил вне состава на Олимпиаду-1984, которая тоже стала «золотой» для сборной СССР.

— Ну, а что я мог сделать?

— Неужели вы ни разу не хотели с ним поговорить «по душам»?

— Нет, не хотелось. Я его видеть не хотел.

— А в последние годы встречали Тихонова?

— Поздоровались и все. Что я буду ему говорить? Он старый человек. Столько лет прошло. Что вспоминать прошлое?

«МИННЕСОТА» ЗАДРАФТОВАЛА ТРЕНЕРА «ДИНАМО»

— Поговорим о том, как вы оказались в Японии и работали там играющим тренером. Как это произошло?

— Мы считались играющими тренерами, но нам не разрешали выходить на лёд в матчах. Мы могли лишь тренироваться с командой. А на играх мы стояли за бортом или сидели на трибунах. В Японии не принято, чтобы иностранцы чем-то руководили и подсказывали. Как я там оказался? Спорткомитет сначала не отпустил меня в Финляндию, потом не разрешил поехать в Швейцарию и решил, что лучше отправить меня в Японию. Боялись, что я убегу в Америку из Европы.

— Вы посчитали, что лучше поехать туда, чем оставаться в Риге?

— А какой смысл играть дальше? Снова забью 35 голов. А в сборную всё равно не возьмут. В 1984 году Тихонову звонили из спортивного руководства Латвии, и он обещал, что Балдерис будет играть в сборной. Но слова не держал. Так же нас с Харламовым на Кубок Канады в последний день не взял. Харламов, оказывается, тоже был не в такой форме, чтобы играть за сборную на хорошем уровне.

— Хоккей в Японии полулюбительский?

— Да, игры шли 3−4 месяца. В остальное время года игроки работали.

— Ваша команда ещё и чемпионами стала.

— Два или три раза. С руководством выпили саке и сходили в суши. Вот так и отпраздновали. Общались мы через переводчика, первые два года я работал вместе с Юрием Федоровым, а потом два года с Иреком Гимаевым.

— После Японии вы попали на драфт НХЛ. Как получилось, что в 37 лет вас выбрала «Миннесота»?

— В клубе работал доктор из Латвии. Время от времени мы с ним переписывались. Он предложил попробовать поиграть еще. Я был не против. Он переговорил с клубом, и они выбрали меня на драфте. Мне прислали приглашение в тренировочный лагерь. Было непросто, но визу мне удалось получить.

— Вы ехали в полную неизвестность! Вас это не пугало?

— Захотелось ещё поиграть. Я в тот момент уже был старшим тренером рижского «Динамо».

— Клуб НХЛ задрафтовал тренера рижского «Динамо». Сложно представить.

— Да, так и получилось. Мне хотелось пробиться в НХЛ, самому себе доказать, что могу.

— Генеральный менеджер «Миннесоты Норд Старз», комментируя ситуацию, сказал, что видел вас на каком-то турнире. Вы с ним были знакомы лично?

— Знакомы мы не были, но он видел меня в 1976 году в Польше. Тогда он ещё сам играл. Увидел меня на льду и сказал: «Было бы хорошо иметь такого игрока в команде». Хотя, знаете, про многих наших игроков так говорили.

— И вот вы приехали в НХЛ и после паузы в четыре года снова стали играть.

— И обнаружил там нормальный хоккей, такой же, как здесь. Конечно, непросто было сразу включиться. Ты привык тут играть одним образом, а там говорят: «Ты должен быть на этой точке, потом на другой». Всё было четко по схеме. Хотя звёздам там свободнее. Им позволено импровизировать.

— Если бы запрета на выезд не было, когда бы вы могли поехать?

— Сразу бы в 1976 году после чемпионата мира.

— В НХЛ вы провели 26 матчей, набрали девять очков. Смогли почувствовать лигу за это время?

— Трудно сказать, я был уже не в той кондиции. Играл скорее для души и самоутверждения, что я хоть пару месяцев, но поиграю в НХЛ. Хотя, знаете, вот сейчас там молодые играют и не забивают столько голов, сколько я в 37 лет.

— Партнеры о СССР вас расспрашивали?

— Они думали, что в Латвия и СССР находятся на крайнем севере, и у нас белые медведи по улицам ходят. Что русские — большая нация, что — американцы. Но если русские образованные, то американцы — совсем «деревянные». Обо мне говорили: «Что это за странный ветеран приехал». Но уважали все-таки, раз в команду пробился из 50 претендентов.

Вячеслав Фетисов и Хельмут Балдерис на Матче легенд

«ХОККЕЙ — БОЛЬШЕ НЕ МОЁ»

— Получив травму, решили закончить?

— Пришел новый генеральный менеджер. Начался тренировочный сбор, мы поговорили с ним и решили, что надо заканчивать. Сначала хотели отправить меня в Швейцарию тренером. Но у меня дети лишь год в школе в США отучились. Я подумал, пусть лучше они еще годик поучатся. И тогда решили, что я останусь там, потренирую детей.

— А потом вы вернулись в Ригу.

— Да, хотя у меня было предложение поиграть в Германии. Уже был готов контракт. Но тогда без разрешения Спорткомитета нельзя было. Они запросили у клуба 100 тысяч долларов. Ну и где клуб такие деньги возьмет?

— А «Миннесота» тоже за вас платила?

— Нет, там я проскочил просто так. В НХЛ ты мог играть без этого. А в Германии уже нет. Пришлось собрать вещи и ехать в Ригу. На этом наступил конец игровой карьеры.

— Чем стали заниматься?

— Была организована команда «Пардаугава». Хозяин клуба позвал меня генеральным менеджером. Я еще тренировался и играл в течение года во второй лиге в команде «Расмус». На выезды в Россию не ездил, играл лишь в домашних матчах. А потом меня назначили директором дворца спорта.

— Вы и с национальной сборной поработали в 1993 году.

— Меня тренер уговорил. Я был капитаном, и мы попали в группу Б на чемпионате мира. Но я оставил тренерскую работу.

— Поняли, что это не ваше?

— Да, и денег не платили. Зачем мне это надо? Было время, из-за любви к хоккею работал, играл, тренировал. Мы с ребятами ничего не получали. Никто не платил. Когда я был тренером, мои ребята играли из уважения ко мне и к стране.

— Вы и в политике себя провали. Многие спортсмены идут по этому пути. Как вы туда попали?

— Затащили, несколько лет проработал и понял, что это не мое.

— Вы принимали активное участие в возрождении рижского «Динамо», ездили в Москву, разговаривали с Медведевым, Фетисовым и Третьяком. Почему не получилось остаться работать в клубе?

— Я хотел связать свою дальнейшую жизнь с хоккеем, но не сложилось. Сейчас вообще не хожу на матчи рижского «Динамо». Что я, пойду билет покупать? Или ложу за 20 тысяч? На что я буду там смотреть? Что я не видел?

— И вы решили заняться бизнесом. Сначала у вас был фармакологический?

— Да, но потом я продал акции и сейчас вместе с крестником занимаюсь сельскохозяйственным бизнесом. Выращиваем овощи в теплицах, занимаемся животноводством.

— Существует такая легенда о римском императоре Диоклетиане. Он вывел империю из кризиса, привел к новому периоду процветания, а потом неожиданно оставил Рим и уехал жить в свое имение в провинции. И когда сенаторы приехали к нему с просьбой вернуться, то Диоклетиан отказался: «Вы что, какой Рим! Посмотрите лучше, какую капусту я вырастил!». Возможно ли ваше возвращение в хоккей?

— Нет. Это больше не моё. Как мне жена говорит: «Хватит».