Тренерская тайна

В отчете о матче на Кубок европейских чемпионов 1970 года, опубликованном в издании «Футбол-Хоккей», по непонятно какой причине, не упомянут ключевой момент этой игры.

Позволю себе дополнить вышеупомянутый отчет двумя отрывками из двух книг, разных авторов, которые описывают этот момент, упущенный Владимиром Пахомовым.

Отрывок из книги Владимира Сергеевича Акопяна «Тренер Анатолий Владимирович Тарасов»:

 Влияние Анатолия Владимировича ощущалось всегда и всеми в силу самого его присутствия на игре. Здесь нельзя не вспомнить ставший историческим эпизод «непредвиденного участия» Тарасова в матче со «Спартаком» в 1970 году. Преданные поклонники хоккея с шайбой помнят длительное и непримиримое противостояние «Спартака» и ЦСКА в период 60 — 70-х годов. Замешано оно было во многом на загадочном спартаковском духе, способности мастеров этого клуба неожиданно совершить маленькое чудо. Поэтому матчи с этой командой всегда были для Тарасова принципиальным испытанием и желанными смотринами. Играя против ЦСКА, хоккейный «Спартак» всегда отличался эдакой отчаянной прытью. А когда чувствовал слабость или упадок соперника, в беспощадном кураже своего превосходства даже доходил до самолюбования.

Так вот, в первом матче финальной серии Кубка европейских чемпионов 1970 года «Спартак» одержал трудную, но заслуженную победу со счетом 3: 2. В то время армейской командой уже несколько месяцев руководил Б. П. Кулагин, прежде работавший помощником Тарасова. Сам же мэтр временно и чисто формально, по собственному желанию, занимал «свадебно-генеральскую» должность главного тренера Вооруженных Сил по хоккею. В повторной игре, где спартаковцам для завоевания кубка достаточно было ничьей, новый старший тренер ЦСКА ничего не мог поделать с раззадорившимся соперником. Перед последним периодом «Спартак» выигрывал 5:3.

Всем посетителям Дворца спорта в Лужниках знакома ложа «А» — центральная часть боковой трибуны между скамейками игроков (снизу) и правительственной ложей (сверху). Когда шла первая половина третьего периода, а счет игры оставался неизменным, весь стадион, да что стадион — половина страны по телевидению увидела, как к скамейке ЦСКА из ложи «А» медленно спустился Тарасов. К счастью для всех, с кем он работал, Анатолий Владимирович от природы был наделен удивительным внутренним тактом. Таким неподдельным, что иногда даже высшие профессиональные интересы не позволяли ему переступить некий нравственно-этический барьер. Даже видя безнадежное положение своих питомцев, тренер не стал проходить на скамейку к игрокам. Там должен был безраздельно властвовать Кулагин. Тарасов остался за спинами игроков, не видя не только их лиц, но и не зная, что происходит на льду. Они могли его только слышать, но не видеть. Словно незримый благовеститель, он нес истину своей пастве. Зато этот порыв видела вся страна. Видела в момент его одержимости и озарения. Тарасов в эти мгновения был великолепен. Он, переходя от одного игрока к другому, неистово и страстно говорил о чем-то важном. … В его облике было нечто демоническое. Возникало ощущение, даже вне связи с происходящим на льду, что в эти минуты совершалось накопление какой-то неведомой критической массы, способной перейти во взрыв небывалой силы. Именно так и произошло после смены ворот. Армейцы смяли «Спартак», не оставив ему даже малейшего шанса, чтобы «сохранить лицо». Всего за 8,5 минут ЦСКА забил 5 (!) безответных шайб. В оставшиеся полторы минуты игры взоры всех на трибунах были устремлены в ложу «А», куда неспешно вернулся и занял свое место великий тренер. Как это называлось у С. Цвейга? «Звездные часы человечества»? То был момент истины. Не только для Тарасова, для всего хоккея. Никогда после этого не видел я в спорте такого торжества ума и воли, выплеснутых одним человеком в столь краткий миг. Нигде, кроме спорта, даже на театральной сцене нельзя наблюдать такую бурю страстей. Увидев все это, я понял, что в хоккее, как и в театре, есть свои таинства, и ведомы они только посвященным. Лишь теперь, вспоминая необъяснимые зачастую события прошлого, мы начинаем понимать, что Тарасов обладал даром сосуществовать с тайной.

Отрывок из книги Владимира Рынкевича «Пальмовые листья»:

В одном из ответственнейших матчей сезона встречались старые соперники. Наши проигрывали: ушел великий тренер, кончался золотой век команды. Я сидел в восьмом секторе и хорошо видел скамейки игроков напротив, у противоположного борта.

Никаких надежд на перелом в игре не оставалось. Белые уверились в своем превосходстве, играли раскованно и смело, на лицах их светилась радость победы. Наши же были угрюмы, перестали надеяться друг на друга, лучшие нападающие пытались пройти вперед в одиночку, это у них не получалось, и они в бессилии сникали, прекращая борьбу и отъезжая в сторону.

Вокруг меня на трибуне уныло молчали полковники и майоры…

После второго периода счет был в пользу белых, в перерыве я уныло курил внизу, а вокруг восторженно шумели болельщики «Спартака»: «Какую банку Зимин сделал!.. Даже если ничья — все равно в нашу пользу… Еще Старшинов свою шайбу не забросил…»
…
В начале третьего периода Старшинов забросил «свою шайбу», счет стал 5:3 в пользу белых, и тогда-то и произошло то, … что происходит в жизни лишь изредка, но составляет основной ее смысл, то, что позволяет человеку быть человеком, а не скопищем страха, желаний и болезней, то, без чего не было бы ни мечты, ни сказки, ни песни. Сначала я заметил какое-то новое движение на скамейке игроков: кто приподнялся, кто повернул голову, кто крикнул что-то. Это, оттолкнув тренера, к игрокам прошел Тарасов. Отцовски нежными и в то же время мужественно-спортивными умелыми руками он охватил сзади голову нападающего, только что получившего сильную травму, помассировал ему щеки, что-то сказал — и тот распрямился, улыбнулся, что-то ответил. Игрока, сидевшего рядом, Тарасов похлопал по плечу, перед защитниками — виновниками последней шайбы патетически вознес руки, и вот уже стоял перед всей командой, спиной к льду и горячо и кратко объяснял, как надо выигрывать.

Сейчас же на лед вышла первая тройка, еще молодая тогда, но уже знаменитая. Стремительный, неудержимый, выкладывающийся до конца в рывке, в схватке у борта, в кутерьме у ворот, правый крайний начал атаку, передал шайбу левому, восхищавшему зрителей двух континентов артистическими неразгадываемыми финтами, неожиданными передачами и бросками в самый, казалось бы неподходящий момент, а могучий центральный нападающий, с вечной обидой на широком светлом лице (будто говорит: «Так я и знал, что ни фига у вас не выйдет»), уже выкатывался к пятачку.

Наши выиграли 8:5, и к выходу я шел с расслабленно-упоительным ощущением победы. В толпе вокруг горячо радовались болельщики красных, я присоединился к ним, соглашался и поддакивал.

Виктор Кузькин и Владимир Шадрин

Александр Гусев, Евгений Зимин, Владимир Петров

Третьяк, Кузькин, Старшинов, ???

Владимир Викулов, Валерий Харламов, Владимир Полупанов