Как пули у виска

Вторничным вечером на стадионе «Иненю» вспоминались учебники физики, ницшеанство и стихи Рождественского. А чего вы хотите? ЦСКА впервые в своей истории вышел в плей-офф Лиги чемпионов.

Этот свист сводил с ума. Помните звук вилки, царапающей тарелку? Так вот это райская симфония по сравнению с тем, что учиняли 30 тысяч глоток на «Иненю». Вы, конечно, в курсе, что эти ребята докричались не так давно до Книги рекордов Гиннеса. В гости к «Бешикташу» приезжал «Ливерпуль» – и иступленные болельщики достигли по такому случаю 132 децибел (для сравнения: взлет реактивного самолета – 139 децибел). Стоило Мартину Ханссону свистнуть не в пользу «Бешикташа» или ЦСКА – устроить затяжной перепас на своей половине, как вспоминались строки из школьного учебника по физике: «при 200 децибелах наступает смерть».

До игры вокруг стадиона болельщикам настойчиво всучивали сидушки из пенопласта. Интересно – зачем? Ни одна живая душа из 30 тысяч народу за полтора часа даже не присела. Да и просто стоял-то мало кто. Все больше прыгали, прихлопывали, притопывали, пели, свистели и молотили кулаками воздух. Примолкли эти бесы только на 95-й минуте, когда Алдонин на крыльях небывалого куража донесся до ворот Рюштю и вколотил второй мяч.

В вип-ложе тем временем бушевал вулкан гнева. Солидные господа в дорогих тренчах, гофрированных шарфах и лакированных ботинках колотили ногами спинки передних кресел и сыпали проклятия по адресу неповинного монитора. Трансляция на нем шла с опозданием, и Алдонин еще только замахивался на удар.

Игнашевич с Алексеем Березуцким просидели насупившиеся всю игру. Даже гол Алдонина не вызвал особых эмоций. Перед игрой к ним подходили вип-болельщики – братались, подбадривали, Евгений Гинер по-свойски ударял по плечу, но защитников было не пронять. Финальный свисток – и только тогда растаяли: улыбки, аплодисменты партнерам, лаконичные объятия. Потом-то выяснилось, почему на протяжении 90 минут они выглядели, как восковые фигуры мадам Тюссо. В вип-ложе сидели просто тела. Души были на поле.

– Все, что не убивает, делает нас сильнее, – предался ницшеанству Леонид Слуцкий. – Нас сегодня было не 11, а 13.

– Сегодня мы играли за Лешу и за Игну, – первым делом объявил по пути к автобусу Милош Красич.

ЦСКА… Команда, с которой за год поработало больше тренеров, чем за предыдущие 8 лет. Команда, потерявшая летом двух лидеров, а потом (из-за травм) – обоих футболистов, призванных им на замену. Команда, лишившаяся из-за контрольно-дисциплинарных причуд УЕФА двух основных защитников за сутки до важнейшего матча года. Команда, чей нынешний тренер две трети сезона просился в отставку в Самаре и пережил летом неслыханное имиджевое фиаско.

С эпохальными событиями так часто случается. Перестаешь их ждать, а они – бац! – и случаются. ЦСКА продрался в плей-офф Лиги чемпионов – и в ночь со вторника на среду в это точно не удастся поверить. Лучше даже не пытаться. Мгновение, которое кое-кто полжизни ждал, пришло. «Пришло оно, большое, как глоток. Глоток воды во время зноя летнего».

Каждая миллисекунда второго тайма отмерялась ударами сердца: вот Джеко сравнял счет в Германии и удары участились, Бобо сравнял счет у нас и удары слились в барабанную дробь, «Манчестер» закончил уверенной победой и немного отпустило. А потом гол Алдонина и финальный свисток Ханссона (по ходу матча я заготовил три, как мне казалось, язвительные шутки про этого скандинава и практику игры рукой в футболе, но теперь не до них). Скромные улыбки Игнашевича с Березуцким, совершенно младенческая эйфория Леонида Слуцкого и безумных от счастья фанатов, которых выпустили с сектора только через полчаса после матча…

Со стадиона до гостиницы меня подвозил болельщик «Фенербахче» – его клубные пристрастия раскрылись, когда он с сияющей улыбкой поздравил меня с победой и принялся распевать незатейливый гимн команды из района Кадыкей. Потом я научил его одной известной армейской кричалке и она пришлась ему по нутру. Оставшиеся 5 минут он навывал ее на мотив своей предыдущей песенки. На улице было всего плюс 9 и накрапывал легкий дождь – но наши окна были полностью открыты.

Давно так легко не дышалось.